– Господин президент, – русский заметно ожил. – Понимаете, в сложившихся условиях Россия желает не просто отсрочки по долгам, а полного их списания. Может быть, это напоминает шантаж, но, поверьте, наша страна находится в очень трудном положении.

Разговор начинал налаживаться: ядерная сверждержава-«два» шла на контакт.

Нет, реактивный двигатель был к этому времени не уникальной штукой, почти все воюющие страны имели у себя что-нибудь эдакое на вооружении, и многие конструкторы предсказывали закат турбовинтовых красавцев, находящихся в зените славы. Их ждала участь динозавров, только, в отличие от природы, технический прогресс идет исключительно стремительно. Не новинкой была и подвеска маленького самолета к большому, и даже ракетного. Японцы вовсю таскали к полю боя управляемые смертниками летающие снаряды «Ока». Пожалуй, нетрадиционным было вооружение подвешенного к «Пе-8» самолета – на его крыльях, в свою очередь, висели ракеты. Несмотря на то что Советский Союз с первых дней войны на Западе применял это славное оружие в варианте «воздух – земля», в зарубежных моделях начинание не привилось. Сейчас ракеты должны были использоваться против самолетов, ну что ж, дорогу осилит идущий.

Что еще было удивительно? Сам подстегнутый к «Пе-8» истребитель. Хотя он был сделан в СССР и по советскому заказу, разработала его «шарашка», поголовно состоящая из немецких ученых. Так они лихо заглаживали вину перед Россией за сотрудничество с агрессорами рода человеческого – немецкими фашистами. Но здесь тоже не было ничего из ряда вон, мало ли немецких мозгов крепили сейчас боевые мускулы советского народа – очень даже немало. В этом был свой рационализм, негоже было растрачивать мозги на вывал лесов Воркуты, правда ведь? Топорами и без них будет кому помахать, вон, одних франкистов сколько по Мадриду наловили, топоров с пилами на всех не хватает, ватники, и те в дефиците.

Так что дело с уникальностью самолета было, конечно, в другом. Все его детали имели ложное клеймо, как будто были произведены в далеком сорок первом и в канувшем в Лету Третьем рейхе. Это было сделано на всякий пожарный, дабы в случае чего запутать союзников. Они и так были уверены, что подлые немцы перед гибелью перегнали в Японию половину своего подводного флота, хотя, может, у некоторых и возникали сомнения по данному поводу, так пусть в случае чего приписывают срыв своего очередного плана фашистским асам-наемникам. Прекрасная это была легенда, красивая.

Самолет, висящий под брюхом нашего бомбардировщика, был сделан небольшой серией, но реально в бою не применялся – не нашлось покуда достойных воздушных противников у Советского Союза. А поскольку создали его действительно в сорок первом, на сегодня он морально устарел. Теперь на вооружении стояли новые, сотворенные в русских «шарашках» более серьезные модели. Но сейчас, наконец, для самолета марки «Комета» нашлась приличная работенка. Не каждому удается и даже выпадает шанс в жизни завалить «Летающую крепость».

– Мне не нравится Панин, – заявил майор Воронкевич, помешивая ложечкой чаек с лимоном.

– В чем проблема? – вскинул на него глаза полковник Ковалев.

– Что-то он недоговаривает, мне кажется.

– Кому кажется, тот… – Ковалев схватил своей ручищей чашечку с кофе и залпом выпил. – Это серьезные подозрения, Ваня?

– Нет, конечно, я не думаю, что его перевербовали, но все же. Может, у него что-то с той, местной девицей. – Полковник подмигнул. Даже это не придало его каменному лицу оживления. – Аборт какой-нибудь внеплановый. Нет?

– Не знаю, Евгений Яковлевич. Если бы знал, сам бы доложил.

– Так, Ваня – товарищ майор, ты мне сам начинаешь не нравиться. Какие предложения?

– Может, задержать его здесь?

– А кого пошлем? Кто нам его заменит?

Воронкевич пожал плечами.

– Вот то-то и оно, Ваня. Незаменимых людей нет, но, оказывается, бывают. Даже если его перевербовали, нам, один черт, нужно, и даже тем более нужно, посылать его туда. Если его обнаружили и догадались, откуда он, то это в любом случае хуже некуда. А как шпион в нашем мире он им малоинтересен. Ведь здесь он практически полностью под контролем. Как он протащит какую-либо разведывательную аппаратуру, а?

– Согласен с вами, товарищ полковник. Может, я и вправду погорячился. А послать с ним кого-нибудь еще мы не сможем?

– А, вот в чем дело. Ты захотел прокатиться по тамошним девочкам? – Ковалев снова подмигнул и откинулся в кресле.

– Ну, что вы, Евгений Яковлевич, – Воронкевич покрылся легким румянцем, – разве в этом дело.

– Ну а раз не в этом, Ваня, то подумай, сколько мегаватт энергии требуется на переправку дополнительного агента. Это они, Ваня, при сталинских законах живут, а мы тут должны людям доверять. Если исходить из твоего плана, то в следующем рейсе придется приставить к наблюдателю за Паниным собственного соглядатая. Где наш народ, занятый долгостроем капитализма, найдет столько энергии, а Иван?

– Критика понятна, Евгений Яковлевич, учтена и внедряется в производство.

– А Панина я, пожалуй, вызову к себе побеседовать, так, Ваня?

– Извините, полковник, мы хоть с вами и старшие офицеры, но ваши решения совсем, совсем не в моей компетенции.

– Ты не падай духом, майор. Отправим нашего капитана в поход. А там шагом марш на выходной.

– Да я не прошусь.

– Зато я приказываю.

– Понял. Вам еще кофе не налить?

– Вредно мне много, Ваня. Что мы еще не обсудили?