Эмма ударила по замку и надела цепочку. Дыхание рывками вылетало из груди, когда она смотрела, как Итан подбежал к своей машине, завел двигатель и выехал на дорогу. Эмма рухнула на лестницу Мерсеров, прижав колени к груди. Кто-то был там.

Она вошла в комнату, почувствовав легкое утешение при виде спящих подруг и совершенно не понимая, кто же скрывался снаружи. Глаза Эммы осмотрели комнату, рассматривая предметы, которые стали уже такими знакомыми: фарфоровый кактус; фотография в рамке с Саттон и Лорел в Гранд-Каньоне; пепельница с узором икат, стоящая на кофейном столике, несмотря на то, что в семье никто не курил. В свете крыльца мелькнула тень, отбрасывая очертания на опущенные жалюзи. Эмма замерла. Этого не могло происходить. Она прижалась всем телом к сине-белому полосатому спальному мешку Саттон. Она заперла входную дверь, но что же с остальной частью дома?

Эмма лежала спокойно, прислушиваясь к дыханию своих подруг, считая их вдохи и выдохи. Секунды превратились в минуты. Она поджала пальцы под колючим шерстяным покрывалом и сосчитала до ста, прежде чем вскочить, перепрыгнуть через Лорел и Шарлотту и вернуться обратно в коридор. Под босыми ногами мрамор был холодным, когда она пробиралась вверх по ступеням. Ей нужно было закрыть окно в комнате Саттон - то, до которого было так легко добраться по дубу снаружи. Может, она и не смогла бы достать с земли до самой нижней ветки, но кто-то выше шести футов смог бы.

Оказавшись наверху лестницы, она заглянула в затемненный дверной проем в конце коридора. Ее ноги тихо ступали по ковру. Она сжимала пижамные штаны Саттон и пыталась замедлить дыхание, когда вступила в ее темную комнаты. На обнаженных руках побежали мурашки, а тело охватил холодный ветерок.

Окно было открыто нараспашку.

Лунный свет растекался по голубым простыням Саттон и глянцевому журналу возле кровати. Эмма слегка отступила назад и врезалась во что-то теплое и твердое. Она попыталась закричать, но звук заглушила рука, которая внезапно накрыла ее рот. Другая рука лежала на поясе, крепко притягивая ее и удерживая на месте, несмотря на то, с какой силой она пыталась вырваться.

– Ш-ш-ш-ш.
– Теплое дыхание коснулось ее уха.
– Это я, - прорычал низкий голос.

Голос парня пронзил меня словно электрический ток. Он излучал серию образов, разрозненных и быстрых. Побег с вечеринки и поцелуи в пустыне. Найденное письмо в шкафчике, настолько искреннее, что у меня подкашивались ноги. А потом еще раз то воспоминание во дворе: он что-то говорит мне, а я кричу в ответ: «Думаешь, я когда-нибудь хотела быть с тобой? Ты никто, неудачник!».

А потом на поверхность всплыло последнее воспоминание, такое короткое и резкое, не более чем синапс: фары машины светят ему в лицо. Его глаза округляются от страха, руки складываются перед телом. А потом... бум! Столкновение.

Руки ослабили хватку и развернули Эмму. Ее тело окаменело. Ей потребовалась секунда, чтобы рассмотреть парня с темными волосами, моргающие глубоко посаженные глаза орехового цвета, высокие скулы и изогнутые губы бантиком. Это лицо. Она знала это лицо. Она видела таинственного парня на фотографиях в доме Мэделин. Ухмыляющийся парнишка, чье лицо красовалось на досках объявлений по всему городу и преследовало посты в Фейсбуке со словами «Вы его видели?». А теперь вот он, улыбается странной кривой улыбкой, которая намекала на то, что он знал о ней абсолютно все - включая и то, кем она не являлась.

– Тайер, - прошептала Эмма.

Эпилог

Мгновение во времени

Когда я стояла в своей старой спальне, глядя на парня, который только что пробрался через мое окно, время просто... остановилось. Снаружи перестал дуть порывистый ветер. Птицы замолчали. Эмма и Тайер тоже замерли на месте, неподвижные как статуи. Только я продолжала двигаться, дрожать и думать, собираясь с силами и приводя мысли в порядок.

Я попыталась ухватиться за поток воспоминаний Тайера, как если бы они были спасательным плотом на море, но как только я подумала, что уже надежно уцепилась за них, они ускользнули и снова потонули. Правда ли, что у нас с Тайером действительно что-то было: что-то настоящее, что-то серьезное?

Казалось, эти эмоции я ощущала настолько правдиво, настолько остро и намного важнее своих чувств к Гарретту или другому парню. Но что, если воспоминания о свете фар, бьющих в глаза Тайеру, тоже было правдой? Я сбила Тайера? Этот слух - правда?

Мне пришло в голову что-то еще более страшное. Могла ли я в данный момент смотреть в лицо своего убийцы?

После всего того, что я вспомнила, мне была ненавистна сама мысль, что Тайер мог быть моим убийцей, но я усвоила одну или две истины по поводу своего хитрого мозга умершей девушки: я не могла доверять каждому отдельному воспоминанию, только целой картинке. То, что сначала казалось ужасным похищением, в конце концов, оказалось просто опасным розыгрышем. Близость к смерти закончилась усталым смехом, и все были в порядке. Кто бы сказал, что следующая вспышка воспоминаний о Тайере откроет мои чувства настоящей любви к нему? Кто бы сказал, что я не умерла его злейшим врагом?