13 января поиск, казалось, должен был бы увенчаться успехом — на горизонте обнаружены дымы кораблей — конвой из пяти вымпелов. Атака! Торпеды устремились к вооруженному транспорту водоизмещением около 8 тыс. т. Но, увы, они прошли мимо цели. Затем послышался нарастающий шум винтов.

Сначала по одному борту, потом по другому стали раздаваться оглушительные звуки взрывающихся глубинных бомб. С трудом удалось оторваться от преследования. В отсеках с облегчением вздохнули. Плавание продолжилось.

В дневнике, который вели в походе капитан-лейтенант А. Ковтун и старший политрук В. Посекалин, есть такие строки: «17-й день. Где наше место — неизвестно. Лодка стала похожа на плавающий айсберг. Лед свисает от антенн до палубы. Глубомеры в центральном посту замерзли. Леера вырвало вместе со стойками. Верхний люк закрыть невозможно. Мотористы Тихонов и Литов отогрели люк двумя паяльными лампами. Погрузились с большим трудом» [124] .

Запасы продуктов и пресной воды подходили к концу. Оставаться на позиции дальше стало бесполезно, да и рискованно. Но и выбраться из Ботнического залива было сложно. Подводников подстерегали мины, гранитные скалы и сплошной лед. Пробиваться через него в надводном положении опасно: возможны нападение с воздуха и встреча с вооруженными ледоколами противника. К тому же сжатие льдов могло раздавить легкий корпус и нанести другие непоправимые повреждения.

Оставался один выход — пытаться пробиться через пролив Сёдра-Кваркен подо льдом. Дерзкое, но единственно возможное решение! В центральном посту состоялся «военный совет». Решение командира было одобрено. Штурман сделал предварительную прокладку, рассчитал курсы. У маяка Стурброттен «Щ-324» ушла под ледяное поле.

В журнале боевых действий появилась новая запись: «...19 января 1940 г. 9.10. Погрузились. Объявили боевую тревогу. 9.17. Легли на курс 208°. Начали форсировать пролив в подводном положении на глубине 17 м...» [125]

Скорость лодки составляла всего 2—3 узла. Увеличивать ее было нельзя — каждая миля пути таила опасность. Приборы часто показывали глубины менее 25 м. Иногда приходилось с трудом проталкиваться сквозь узкую щель между дном и льдом. В вахтенном журнале снова появились отметки: «Стукнулись о грунт», «Коснулись грунта». В общей сложности за весь поход в нем сделано 38 (!) подобного рода коротких записей. После одного из таких ударов о грунт через полтора часа плавания в подводном положении лодку подбросило вверх, и она буквально выскочила на поверхность, проломив 12-сантиметровый лед.

Прокладывая курс по счислению, A.M. Коняев на траверзе острова Меркет повернул на 25° влево и благодаря этому благополучно избежал посадки на двухметровую каменистую банку, а их по курсу движения корабля было в этом районе немало.

Естественно, в такой обстановке командира корабля все время не оставляла мысль: удастся ли в случае необходимости всплыть во льду? На всякий случай подготовили торпеды. Если лед пробить силой плавучести не удастся, Коняев решил, создав дифферент на корму, попытаться подорвать его залпом из носовых торпедных аппаратов. И все же «Щ-324» удалось выбраться на поверхность. Первый раз она пыталась всплыть с глубины 20, затем с 40 м, но безрезультатно. Рубка упиралась в лед, а он не поддавался. Погрузившись на глубину 70 м и продув цистерны, корабль снова устремился вверх — сильный удар, лязг и скрежет металла. Корпус лодки содрогнулся. Младший командир Тихонов по приказанию Коняева с трудом открыл заклинившуюся крышку рубочного люка. В центральный пост хлынула струя свежего воздуха.

Командир «Щ-324» поднялся на мостик, огляделся. Вокруг необозримое белое пространство. Вся надстройка покрыта глыбами сверкающего льда. Неподалеку полоса чистой воды — канал, пробитый финским ледоколом. Это насторожило. И Коняев решил снова спрятаться под ледяной покров. Последний (уже третий в тот день) раз «Щ-324» всплыла в надводное положение в 22 ч, сначала на перископную глубину, стукнувшись через несколько минут о лед выступающими частями ограждения рубки, а затем, продув среднюю цистерну, — окончательно, подняв на себя лед толщиной 25 см.

Почти сутки ушли на то, чтобы добраться до Либавы. Днем 20 января «Щ-324» приняла сигнал бедствия от застрявшего во льду небольшого немецкого транспорта «Элизабет Готс». Подойдя к нему вплотную, пытались околоть судно и тем самым вызволить его из плена, да не тут-то было. Пришлось передать в порт радиограмму с просьбой о высылке ледокола. В ожидании его лодка продолжала продвигаться вперед. Командир все это время не покидал мостик. Тут же находились его помощник лейтенант Г.И. Тархнишвили (в дальнейшем старший лейтенант Г.И. Тархнишвили вступил в командование «Щ-324», сменив А.М. Коняева), комиссар дивизиона подводных лодок старший политрук В.В. Посекалин, комиссар лодки политрук Н.Д. Юриных. Когда «Щ-324» ошвартовалась у правого борта подводной лодки «Щ-309», стоявшей у плавбазы «Смольный», в ее топливных цистернах оставалось лишь 4 т соляры.

22 суток находилась «Щ-324» в зимнем боевом походе, оставив за кормой тысячи миль труднейшего плавания. Из них 31,3 мили было пройдено по счислению под сплошным ледяным покровом. Если исключить время коротких всплытий, лодка находилась подо льдом чуть больше 11 ч [126] . По другим данным, «Щ-324» преодолела подо льдом 20 миль [127] .

Подобного мировая практика подводного плавания еще не знала. Однако 25—26 января 1940 г. этот своеобразный рекорд был побит экипажем подводной лодки «Л-13» Тихоокеанского флота. Во время опытового учения по выходу из бухты подо льдом 26 января 1940 г. «Л-13» за 19 ч 43 мин прошла под ледяным покровом 46,8 мили.