Холодные глаза царя смотрели спокойно и властно из-под черных, почти сросшихся бровей. Тонкий, с нервными, подвижными ноздрями нос сбоку походил на орлиный клюв. От углов тонких, плотно сжатых бескровных губ шли две глубокие складки.

Жесткое это было, недоброе лицо, и чувствовалось в нем сознание огромного могущества, недоверие и презрение к людям. Но вдруг царь улыбнулся, глядя на смущенную фигуру молодого стольника, и черты его лица смягчились, подобрели.

– Подойди поближе, Федор! – приказал царь. – Слушай мою речь, будет она о важных делах…

Федор подошел потупив голову.

– Знаю я тебя давно, – продолжал царь, – знаю и твое прилежание к книжному ученью. И, думается мне, понапрасну толчешься ты по утрам у моего дворца, на то много есть других охотников. Надо тебе настоящее дело дать, и дело такое я нашел. Наша неудача военная меня хотя и огорчила весьма, но отнюдь не отвратила от мысли исконную русскую землю, захваченную безбожными казанцами, под нашу высокую руку вернуть.

Иван углубился в воспоминания о своем первом неудачном походе на Казань. Воспоминания эти были тяжелы для его самолюбия…

Царь выехал во Владимир в декабре 1547 года. Вслед за ним отправилось войско, повезли пушки. Время для похода оказалось в высшей степени неблагоприятным. Зима стояла небывало теплая, шли дожди. Дороги раскисли, обратились в болота. Переправлять орудия через реки приходилось с великим трудом. Только в январе 1548 года артиллерия прибыла во Владимир.

Ценой огромных усилий русское войско добралось до Нижнего Новгорода и там выжидало наступления холодов. Первые морозы вселили в царя и его полководцев надежду. Лед на Волге, казалось, укрепился. Войско двинулось в поход из Нижнего Новгорода в феврале. Но снова начались оттепели, лед сделался рыхлым; пушки проваливались, увлекая за собой лошадей и людей.

Три дня простоял Иван Васильевич на острове Роботка посреди вздувшейся реки. Поверх льда шла вода, скрывая многочисленные промоины. Казалось, сама природа преграждала русским путь к Казани.

Иван гневно проклинал судьбу. Но держать большое войско на пустынном острове было невозможно. Царь возвратился в Москву, отправив под Казань отряд под командованием воеводы Дмитрия Бельского и бывшего казанского хана Шиг-Алея, [105] теперь вассального правителя касимовских татар.

Бельский и Шиг-Алей разбили рать хана Сафа-Гирея на подгородном Арском поле и прогнали ее в город, но ворваться в Казань не решились: неизвестно было, как посмотрит на это ногайский князь; сильная ногайская орда, ударив русским в спину, могла уничтожить московское воинство.

И русские и казанцы хорошо понимали, что неудачный поход Ивана IV – только один из эпизодов многолетней борьбы. Казанский хан Сафа-Гирей не хотел жить в мире с Москвой, немало походов совершил он на пограничные русские земли, докатывался даже до Мурома; разбитый, отступал вспять, но не унимался.

Теперь, когда малолетство Ивана кончилось, наступила пора покончить хотя бы с восточными последышами Золотой Орды.

… После долгой задумчивости царь заговорил снова:

– Для нового похода надо нам все отрасли воинские крепить, и первую же из них – пушечный наряд. Вот и надумал я, Федор, отдать под твое ведение Пушечный двор. Сидит там окольничий Мусин-Пушкин. Недоволен я им: распустил людей, сам литейное дело не знает и учить не хочет – и стар, и ленив, и бестолков.

– Дозволь, государь, слово молвить, – робко заметил Ордынцев. – Завистники на меня подымутся: род мой незнатен, и заслуги за мной никакой нет…

– Насчет заслуг это ты мне предоставь знать, – обрезал Федора царь, и холодные глаза его загорелись гневом. – Будешь хорошо работать, направишь пушечное литье – вот тебе и заслуга, и за нее я тебя превозвышу. Хватит ставить на высокие должности родовитых бездельников, оттого и все наши неустройства. Но смотри у меня, Федор, литье изучи досконально, сам до всего доходи, чтобы тебя работники за нос не водили, как Мусина-Пушкина!

– Работы я не боюсь, государь, – дрожащим голосом ответил Ордынцев. – Сколько у меня силы есть, всю положу на дело!

– А силы у тебя, Григорьевич, много! – уже мягче промолвил царь, любуясь могучей фигурой молодого стольника. – Вон тебе плечи-то господь дал – косая сажень! Любую пушку на себе перенесешь!

– А и перенесу, коли понадобится! – весело ответил Федор.

Артиллерия – один из важнейших родов войск – появилась в Европе в начале XIV века. И уже во второй половине этого века пушки были на Руси. Летописцы рассказывают об «арматах» [106] великого князя Дмитрия Донского, а он правил Москвой с 1359 по 1389 год.