Дело было за малым – перехитрить всех орденских хитрецов. Я не сомневался, что это мне под силу.

Получить доступ к дырявым аквариумам – я имею в виду, просто так взять да и зайти в зал, где они размещались, – было совершенно невозможно. Вход охранялся при помощи столь могущественных заклинаний, что даже пробовать одолеть их не имело смысла. Все равно что с голыми руками против трех дюжин старших магистров выходить. Я, конечно, был молодым самоуверенным болваном, но все же не конченым безумцем. Тогда ещё нет.

Приближаться к аквариумам могли всего несколько человек. Великий Магистр, некоторые старейшие женщины ордена и дежурный Мастер Рыбник, попросту говоря – обслуга, в чьи обязанности входило кормить и отлавливать рыб, ухаживать за водными растениями, содержать в идеальной чистоте помещение, а также по распоряжению начальства выдавать порции воды знахарям и другим нуждающимся.

Ясно было, что, если я хочу добраться до аквариумов, мне придётся стать одним из Мастеров Рыбников – по крайней мере, это было гораздо проще, чем в кратчайшие сроки сделаться Великим Магистром или, тем паче, одной из старейших женщин.

Изобрести план, который мне самому казался гениальным, было несложно, зато для его реализации пришлось потрудиться.

Для начала я выяснил, что Мастеров Рыбников у нас в ордене – ровно дюжина. Это число оставалось неизменным уже много столетий, зато состав время от времени обновлялся. Обязанность, конечно, кто бы спорил, почётная, но чрезвычайно хлопотная. И мне предстояло узнать, в чем, собственно, заключаются хлопоты. Подробности интересовали меня чрезвычайно. Я был готов на великие жертвы, но, скажем, мыть пол без применения магии – то есть взяв в руки мокрую тряпку – не согласился бы даже ради короны, которая мне уж точно не светила – по крайней мере, не в ближайшее время.

Тем же вечером я ужинал в обществе одного из Рыбников, старшего магистра Йотти Енки. Добиться его расположения не составило труда. Позволю себе заметить, что обладать тяжёлым нравом и скверной репутацией чрезвычайно удобно. Люди искренне благодарны тебе уже за то, что ты не вытираешь о них ноги. Ну а любое самое сдержанное проявление дружелюбия и вовсе творит чудеса. Это объясняет, почему опытный и заслуженный старший магистр с радостью принял приглашение вчерашнего послушника. В конце концов он стал первым, кому я по собственной инициативе предложил совместную трапезу, и это его тронуло. Сэр Йотти Енки был чрезвычайно горд тем, что я не сумел устоять именно перед его обаянием.

Вот ведь как получается. Я всегда полагал, что не люблю рассказывать, особенно о себе, а теперь сам удивляюсь тому, с каким удовольствием вспоминаю и излагаю незначительные, в сущности, детали. Взять хотя бы этот ужин – событие, казалось бы, не слишком интересное, ни особого тайного смысла, ни даже драматической глубины в нем нет. Об обязанностях Мастера Рыбника мне мог рассказать кто о угодно, это не было секретом, я бы и сам все давным-давно знал, если бы интересовался хоть чем-то, кроме себя и своих дел. Наш разговор ничего не изменил в моей жизни и уж тем более вовсе не он предопределил дальнейшие события. Однако я едва справляюсь с желанием подробно перечислить, что мы с магистром Енки ели и пили в тот вечер у Толстой Арры, вспомнить, как мы были одеты, какими новостями обменивались, прежде чем перешли к делу, и, если уж на то пошло, посетовать, что хатта по-лохрийски была безобразно пересушена, а я, вопреки обыкновению, не только не убил на месте повара, но даже замечания хозяйке не сделал, поскольку был поглощён беседой.

Но все же от этих и великого множества других подробностей я вас избавлю.

Подводя итог, скажу, что узнал следующее. Мастера Рыбники состояли при аквариумах по очереди, раз в дюжину дней. Дежурили, как несложно догадаться, разделив число занимающих эту должность магистров на количество дней, в одиночку.

В день дежурства Мастер Рыбник не имел права отлучаться от аквариумов, что бы ни случилось, даже если все остальные члены ордена внезапно отправятся штурмовать вражескую резиденцию или, напротив, сами подвергнутся атаке. Работа, на первый взгляд, была совсем простой, а поддерживать чистоту в помещении полагалось, хвала матстрам, при помощи заклинаний, а не грязных тряпок; прояснив этот момент, я испытал неописуемое облегчение.

Казалось бы, со всем этим легко могли справиться послушники, однако на должность Мастера Рыбника даже младших магистров не назначали, поскольку именно личная сила и железная воля дежурного принуждали воду оставаться в дырявых сосудах, вместо того чтобы вылиться на пол. В собственной дырявой чашке, конечно, кто угодно воду удержит, невелика премудрость, но несколько огромных аквариумов, да ещё и на протяжении суток, – совсем другое дело.

Я, разумеется, ни на миг не сомневался, что это мне по плечу. И конечно, заранее предвкушал, как присоединюсь к числу избранных, которых ещё нынче утром считал жалкой прислугой, как и всех остальных, кому приходилось работать ради денег.

Этот тонкий момент, наверное, тоже следует прояснить. Все члены нашего ордена, включая послушников, бесплатно получали в его резиденции комнату и ванную с полудюжиной бассейнов, еду, одежду, книги, драгоценные камни для талисманов и другие жизненно важные вещи – в небезграничном, но достаточном количестве. Все остальное, начиная от выпивки в трактире и заканчивая загородными виллами, приходилось покупать за свои деньги. Богачи вроде меня были совершенно довольны таким положением дел, прочим же орден охотно предоставлял возможность заработать. За исполнение разного рода обязанностей платили жалованье, и весьма неплохое. С этой точки зрения я был самым нежелательным кандидатом на место Мастера Рыбника. Унаследовав отцовское состояние, я стал одним из самых богатых людей в ордене; в такой ситуации претендовать на высокооплачиваемую должность – все равно что у голодного изо рта пирог вытаскивать. К счастью или, напротив, к несчастью, такой поступок совершенно не противоречил моим принципам. Не то чтобы я считал сбоим долгом каждодневно увеличивать число бедняков, просто чужие рты, равно как и пироги, вообще не входили в число вещей, заслуживающих моего внимания.