– Как скажешь.

Велорий поцеловал ее со всеми теми чувствами, что копились в нем до этого дня. Почему-то ни одним поцелуем прежде он так не наслаждался, как сейчас. Ее неопытность заменила пылкость, а наивность – искренность в своих желаниях. Велорий снял с нее майку, немного отстраняя ее от себя, но Оля стыдливо прижалась к нему, не позволяя посмотреть на себя.

– Рыжик, я между прочим, все и так уже видел, – насмешливо проговорил он.

– И тебе это не понравилось? – уткнувшись носом во впадинку около шеи, пробормотала смущенно она.

– А если мы потушим свет, ты позволишь мне исправиться? – пощекотав ее плечо своим дыханием, спросил он.

Оля неуверенно кивнула, и он быстро потушил свет. Очень бережно Велорий уложил девушку на спину и склонился над ней. Оля зажмурилась и скрестила руки на груди, сгорая от стыда.

– Рыжик, – ласково позвал он. – Убери руки.

Оля отчаянно замотала головой.

Велорий усмехнулся, оказывается, брать невинность – сродни завоеванию неприступной крепости, а, может, даже сложнее.

Харламов обцеловал ее плечо и каждый сантиметр кожи, продвигаясь к кончикам пальцев, закрывающих грудь, потом той же пытке он подверг вторую руку. Он внимательно следил за каждым изменением в состоянии девушки.

Каждое прикосновение губ любимого вызывало у Оли неведомый ранее трепет, отдающийся где-то внизу живота. Хотелось плакать от наслаждения, вызванного его руками и языком, ласкающими ее тело. Но так же Оля стыдилась рвущихся из горла стонов, которые она с трудом сдерживала.

Велорий запустил язык в ее пупок, и она дернулась от остроты ощущений. Его пальцы скользнули под трусики и Оля с ужасом потянула руки, пытаясь их удержать на месте, но предвидя это, Велорий перехватил их и завел вверх за голову.

– Лорик… – Оля покраснела, полностью открытая перед ним.

Он запечатал ей рот поцелуем и целовал до тех пор, пока она не сдалась и застонала от желания.

Не отпуская ее рук, он ощупывал взглядом ее маленькую, но такую завораживающую грудь с темными возбужденными сосками.

– Ты прекрасна, – прошептал он и прихватил губами сосок, послав по телу дрожь наслаждения.

Оля не думала ни о чем, кроме ощущений, даривших ей Велорием. Даже когда ее трусики исчезли, она уже не сопротивлялась, будучи полностью во власти истомы, поглотившей все ее существо.

– Я люблю тебя, – страстно прошептала она, отвечая на его поцелуй, лихорадочно гладя его тело.

Велорию хотелось ответить, что он и так это знает, но сейчас не это было главным. Все силы уходили на то, чтобы сдерживаться и не ворваться в ее священный Грааль, нетронутый никем ранее. Он рукой раздвинул ее ноги, но она судорожно сжала их.

– Пожалуйста, – простонал он отчаянно.

Оля взглянула в его лицо и удивленно распахнула глаза: оно было перекошенное от страсти, губы сильно сжаты, а в потемневших до черноты глазах она увидела отражение себя. Неужели он так сильно хочет ее? Девушка не могла поверить в силу такого желания, и это сломало все преграды, неуверенность и страх.

Велорий сразу почувствовал, когда она решилась отдаться ему не только душой, но и телом. Его храбрая девочка вверяла ему себя, хоть была безумно напугана. Со стоном обожания он поцеловал ее и в тот же момент погрузился в нее так глубоко, как только мог.

– О, Боже! – простонал он, уткнувшись в ее шею, дрожа от переполнявших ощущений.

Хотелось двигаться, но она была такой тесной, что любое движение грозило неминуемой катастрофой. И на его беду Оля все время вздрагивала, вовсе не помогая ему. Велорий затуманенным взором посмотрел на нее – отвернув голову в сторону и зажав ладонью рот, Оля плакала.

– Рыжик?! Прости, – с раскаянием прошептал он, нежно целуя ее, вытирая своими губами слезы.

– Как же больно! – сквозь слезы прошептала она, сжимая простыню в ладонях. – Если бы мне сказали, что это настолько больно, то…

– То, что? – затаив дыхание, спросил Велорий.

Ее ответ много для него значил. Жалела ли она, что отдалась ему, или…?

– Я бы напилась снотворного. Нет, лучше обезболивающего.

Велорий усмехнулся, он все еще был глубоко в ней, а она спокойно рассуждала, все еще всхлипывая.