– А как это – всяк своим богам? – изумился я. – Если уж у вас Братство Гекаты?

– Но это же не религия, – пожал плечами Лев. – Это… ну, просто работа.

– Общественная нагрузка, – подсказал я.

– Совершенно верно. Вы даже не подозреваете, насколько правы. А вера тут ни при чем. Вот, скажем, Мариночка Жукотовская, единственное известное мне живое существо, чьими устами Геката соглашается говорить с людьми, вообще уверена, что мы – компания романтических зануд, помешавшихся на античной мифологии. Она – самый яркий пример, но нечто подобное происходит со многими людьми: их дела не только не связаны с их верой, но зачастую ей противоречат. Я сам, пожалуй что, агностик – до сих пор. Соглашаюсь принять тот факт, что мироустройство выше моего скромного разумения, но и только. Ну или на себя посмотрите. Вы вообще ни во что не верите, так уж вы устроены. И это совершенно не мешает вам сидеть с ключом от Врат Гекаты в кулаке и трепетать от близости рокового момента. Кстати, если бы вы поговорили по душам с другими пассажирами, вы бы обнаружили, что добрая половина присутствующих втайне не верит, что самолеты могут летать. Однако все они регулярно пользуются этим транспортом.

– Я и сам не очень-то верю в летающие самолеты, – улыбнулся я. – По крайней мере, не понимаю, как они это делают. У меня три незаконченных образования, и все гуманитарные.

Оскорбленный моим недоверием самолет устроил нам такую жесткую посадку, что я язык прикусил.

И поделом.

– Вот здесь, пожалуйста, – попросил я таксиста, и он, исполняя мою просьбу, остановился метров за двести до нашего дома.

Лев, кажется, удивился, но вопросов задавать не стал и вместе со мной вышел из машины.

Только после того, как таксист развернулся и уехал, до меня дошло, что я напрасно выполнил этот маневр. Совершенно ни к чему пытаться скрыть свой адрес от человека, которого сам ведешь в гости.

– Извините, – смущенно сказал я. – Это как-то само собой получилось. Наш дом немного дальше.

– Ну вот и по моим расчетам он дальше, – улыбнулся Лев.

– Просто я уже привык шифроваться.

– Ничего, так даже лучше. Пройдемся немного. У вас тут райский уголок.

– И вишни уже начинают цвести, – гордо, как будто это было мое персональное достижение, добавил я.

– Да. А всего два дня назад были голые деревья. Но какой аромат! Кажется, наши пражские вишни пахнут немного иначе.

– Это не вишни, – улыбнулся я. – Вернее, не только вишни. Это Ренатин яблочный пирог. Когда она его печет, вся окрестная растительность нервно курит в коридоре.

– Подлизываешься, – одобрительно сказала Рената, выглянув из распахнутого настежь кухонного окна.

Несколько секунд спустя она открыла нам дверь и, пока Лев галантно лобызал ее руку, сказала:

– А ваша подружка уже давно тут. Не понимаю, как она вас опередила? Они с Карлом на втором этаже, в гостиной. Поднимайтесь, я тоже скоро приду.

– Подружка? – изумился я.

– Чему вы удивляетесь? – пожал плечами Лев. И, подождав, пока Рената скроется на кухне, добавил: – Просто Мариночке приснилось, что она пришла к вам в гости. Обычное дело.

Словно бы в подтверждение его слов, сверху донесся энергичный речитатив:

– Выходил Амвросий-дядька из тяжелой борозды. На него смотрели тупо лихозадые смерды. Пробегит цыцкастый заяц, мужики возьмут кайла. А на речке дрыщет барин и ствербит на балала!

– Рисует, – одобрительно сказал Лев.

О да. Мирра уже успела расписать причудливыми узорами одну из стен гостиной и теперь вдохновенно трудилась над второй, попутно сообщая миру лихо срифмованные новости о нелегкой судьбе дядьки Амвросия. Карл сидел в кресле и внимал ее речам, десница покоилась на загривке прильнувшего к его ногам черного пса. Судя по блаженному и одновременно заинтересованному выражению лица, Карл был чрезвычайно доволен происходящим, что, безусловно, лишний раз доказывает: мой отец – ангел, сверженный на землю за избыток совершенства, чтобы не служил живым упреком менее продвинутым коллегам.

– То есть в итоге вы подружились, – сказал Карл, обернувшись к нам. – Я почему-то так и думал, что этим кончится. Рад вас видеть, пан Болеслев.

– А меня? – возмутился я.

– Чувства, которые я испытываю при виде тебя, находятся по ту сторону слов. Поэтому даже не знаю, что тут можно сказать.

– Ловко выкрутился, – признал я.

– Я правильно понимаю, что у тебя в кулаке…?

– Ты все правильно понимаешь. Но твой ключ – вот он, – и я достал сверток из кармана куртки.

– Это который семнадцатого века? – спросил Карл, торопливо разворачивая упаковку.

– Это который пятнадцатого. Поздней копии вообще не существует, потому что… В общем, ее нет и никогда не было. Все это время я гулял с оригиналом в кармане. Так получилось.

– Очень хорошо, – невозмутимо кивнул Карл. – Если ты так говоришь, значит… Да, безусловно, это пятнадцатый век. Я уже вижу. Странно, что пан Шнипс…

– Иржи был вынужден дать неверное экспертное заключение. Если хотите, я могу подробно все рассказать, – предложил Лев.