– Действительно странно, что он не додумался. – Я сам не заметил, что сказал это вслух.

– До чего не додумался? – оживился Митя.

Я вкратце пересказал ему свою идею.

– Вот! – энергично закивал Митя. – И это тоже.

– В смысле – «тоже»? А что еще?

– Не хочу опять доставать тебя историями про злых колдунов, – ухмыльнулся он. – Но как я себе представляю возможности пана Болеслева, если бы он захотел незаметно и без препятствий проникнуть в чужую квартиру, он бы это сделал. Вне зависимости от того, дома хозяева или нет. Что твоя няня его не пустила, а потом засекла, как он ломится к ее подружке, – это, с моей точки зрения, и есть самое необъяснимое. Но верить мне на слово совершенно не обязательно, ты и сам дело говоришь. Увидеть, что улица совсем маленькая, зайти в первый же двор и расспросить соседей про известного музыканта – очень простой, беспроигрышный и совершенно очевидный ход. Если, конечно, тебе действительно нужно узнать адрес. А не…

Он осекся и умолк. Я вежливо подождал, пока он соизволит продолжить, но наконец не выдержал и спросил:

– А не – что?

– Да вот сам не понимаю, – вздохнул Митя. – У меня такое впечатление, что он хотел не найти вашу квартиру, а продемонстрировать всему миру, как старательно он ее ищет. Ну или не всему миру, а только тебе и твоим родственникам. Но это не имеет никакого смысла. Зачем?

– Ты меня спрашиваешь?

– Вообще-то, – важно сказал Митя, – вопрос был адресован Мировому Разуму. Но если у тебя есть идеи, с радостью их выслушаю.

– Боюсь, Мировой Разум нынче не расположен вещать моими устами. Во всяком случае, ни одной стоящей гипотезы он в мою голову не вложил. Даже нестоящие зажилил. Поэтому я просто ничего не понимаю. Эта история мне очень не нравится – и все. Без комментариев.

– И у тебя по-прежнему нет идей, что именно ему от вас надо? – спросил Митя. – Ты имей в виду, я могу помочь. Я умный.

– Верю, – невольно улыбнулся я. – Но наши с Карлом опасения насчет разграбления его коллекции ты уже отмел с негодованием. И Мирра, кстати, тоже. Вы оба неплохо знаете Черногука и скорее всего правы. Но других версий у меня нет.

– Кража антиквариата – это не по его части, – согласился Митя. – Но, как я уже говорил, у вас вполне может быть какая-то вещь, представляющая для пана Болеслева огромную ценность. И – теоретически – он вполне мог узнать, что эта загадочная вещь принадлежит твоему отцу. Скажем, от бывших владельцев. Но эта версия не дает нам ответа на вопрос, почему он так нелепо и неразумно ведет поиски.

– А у него нет брата-дурака? – с надеждой спросил я. – Ну или не брата…

– Хороший вопрос, – кивнул Митя. – Брата, насколько мне известно, у пана Болеслева нет, хотя… – На этом месте он замялся, но тут же бодро продолжил: – Это, конечно, ничего не значит. Человек, который согласно документам никогда не рождался, но тем не менее преспокойно существует, вполне может скрывать от взволнованной общественности не одного, а целую дюжину братьев. Однако если этот гипотетический брат глуп, странно было бы поручать ему мало-мальски важное дело. Это то же самое, что напортачить самому. Нет, похоже, тут какая-то сложная игра. Ну или просто совпадение.

– Совпадение?!

– Ну да. Фотографию сантехника-самозванца тебе не показали. Теоретически, вполне может быть, что в вашем районе завелся незадачливый вор, темноволосый и черноглазый. Эту версию тоже не стоит отбрасывать.

– Меня бы она вполне устроила. Проблема в том, что не могу в это поверить, при всем желании.

– Я тоже не могу, – согласился Митя. – Но верить и допускать возможность – это разные вещи.

Я пожал плечами. А что тут скажешь?

Когда до Праги осталось всего полсотни километров, я решил, что пришло время поставить ребром пару-тройку насущных вопросов.

– Как мы будем жить дальше? – спросил я.

– Долго и счастливо, разумеется. – Митя и бровью не повел.

– Утешительная перспектива. Но мне сейчас интересно другое. Например, собираешься ли ты продолжить наблюдения за моим поведением в живой природе. Не то чтобы мне это мешало. Просто хочу помочь тебе сэкономить время и средства.

– А я, знаешь, так и не решил, – беззаботно ответствовал Митя. – С одной стороны, в качестве поставщика тайной информации о Черногуке ты, пожалуй, действительно вполне бесполезен. С другой стороны, ты и сам по себе тот еще объект для изучения. Ни хрена я про тебя пока не понимаю. Как-то все слишком уж лихо закручено.

– Вот! – Я воздел к потолку указующий перст. – Это и есть твоя главная ошибка – думать, будто у меня все «лихо закручено». А оно вообще не закручено. Ни лихо, ни умеренно – никак. Я самый обычный бессмысленный бездельник, порядком одуревший от покоя и воли. Зато у меня есть отец, у которого дел по горло. И еще куча всяких дурацких увлечений. Естественно, он ни черта не успевает. Или делает вид, что не успевает, – специально, чтобы развлечь меня поручениями. Это, кстати, прекрасно работает, в последние несколько дней жизнь снова начала казаться мне вполне увлекательным процессом. Ты тоже немало для этого сделал, чего уж там. Чтобы не остаться неблагодарной скотиной, открою тебе свою страшную тайну. Из Праги я собираюсь поехать в Краков. Там живет тетка, которую я собирался навестить в Хагене, но выяснилось, что она переехала. От нее мне нужна информация об очередном уникальном ключике или сам ключик – как повезет. Впрочем, ты это уже знаешь, если внимательно слушал мои телефонные переговоры в Йиглавском кафе. А из Кракова я скорее всего поеду домой. Ну или еще покатаюсь – по обстоятельствам.

– Слушай, – смущенно сказал он, – а можно тебе позвонить, узнать, чем дело кончилось? В смысле, у вас дома.

– Конечно звони, – вздохнул я. – Хотелось бы верить, что ничего интересного я тебе не расскажу. Ну его к чертям, это «интересное». Пусть уж лучше со мной происходит, если неймется. Переживу как-нибудь.

– Спасибо, – кивнул Митя.

Некоторое время мы ехали молча, наконец я сказал:

– И все-таки. Я так и не понял, на кой тебе сдался пан Болеслев. Ты действительно следишь за ним для собственного удовольствия? Я понимаю, что это скорее всего тайна за семью печатями. Но ты хоть намекни, во что я вляпался. Вернее, во что вляпались Рената и Карл. Что мне с ними теперь делать?