— А если повторится?

— Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.

— Сурово... А за меня ты замуж бы пошла?

— Ты что, мне предложение делаешь? — заподозрила Ветка.

— Просто выясняю, гожусь я еще в женихи или уже нет.

— Конечно пошла бы. Ты человек веселый, легкий, без проблем.

— Чего же раньше не шла, когда звал?

— Молодая была, дура.

— А сейчас старая и мудрая?

— А сейчас молодая и мудрая, — ревниво поправила Ветка. — Чего ты разговор-то об этом затеял? Ты случайно Колесникова не для этого отослал? Может, ты Будкина подговорил, чтобы он его позвал? Колесников свалит, а ты тут со мной на целую ночь останешься, а? Ты на такое способен.

Служкин крякнул.

— А как тебе больше нравится? — спросил он.

— Да уж лучше так, чем он бы к любовнице пошел.

— Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему по морде? — Служкин по-будкински захехекал. — Сама-то ничем не лучше его. То-же ему рога приставила до второго этажа.

— Да не в том дело, Витька! — возмутилась Ветка. — Мы же люди современные, свободные! Главное — не то, что изменяет, а как относится! Я никогда людей не смешиваю: Колесников — это всегда Колесников, ты — всегда ты. А для него все бабы одинаковы, лишь бы ноги раздвигали! Для него что я, что какая-нибудь проститутка — одно и то же! Вся и разница, что я даю всегда и бесплатно!

— Эк ты его разделала... — хмыкнул Служкин. — На фиг тогда тебе с ним таким жить?

— А чего делать-то? Вляпалась, вот и сижу! Ты замуж не берешь, а другие ничем не лучше Колесникова.

— Уф, Ветка, ну и загрузила ты меня, — вздохнул Служкин.

— Ладно, чего трепаться попусту, — согласилась Ветка. — Шуруп спит, ничего не знает. Ты ночевать будешь?

— Господь с тобой!.. — ужаснулся Служкин.

— Тогда я в ванну минут на десять, а ты подожди.

Ветка улетела в прихожую, заперла дверь и скрылась в ванной. Слышно было, как зашлепали по полу ее босые ноги, потом зашипел душ. Служкин закурил, выключил в кухне свет и подошел к окну.

Отсюда отлично был виден весь затон. Ярко освещенный прожекторами, он лежал посреди тьмы, как остров. Корабли загадочными кристаллами были вморожены в плоскость неестественно белого льда. Было во всем этом что-то космическое: целое блюдо слепящего света в океане черноты и вдали пунктир мелких звездочек — фонарей на дамбе, — словно отнесенный в сторону окраинный рукав спиральной галактики. Шум душа напоминал свист вселенского эфира.

Но шум умолк, дверь ванной скрипнула, и Ветка вышла.

— Бросай сигарету, — шепотом велела она. — Пойдем в комнату.

В комнате Служкин сел на диван, а Ветка хлопнулась рядом, прижавшись к нему. Служкин обнял ее.

— Ну, не думал — не гадал... — пробормотал он и принялся целовать Ветку в губы.

Ветка поддавалась с жаром и энергией. Служкин расстегнул сверху донизу пуговицы ее халата, положил руку на ее горячий живот, медленно повел ладонью вверх и взял, как грушу, тяжелую и крупную грудь Ветки. И тут во входной двери заелозил ключ.

— Колесников вернулся! — шепотом крикнула Ветка, слетела с дивана и начала лихорадочно застегиваться.

— Великий факир изгадил сортир, — сквозь зубы, едва не зарычав, сказал Служкин, встал, ушел на кухню, включил свет и злобно обрушился на табуретку.

Ветка отщелкнула собачку, и Колесников наконец-то вошел.

— Чего закрылась-то на сто оборотов? — раздраженно спросил он, разуваясь. — Чего тут украдут — тебя, что ли?.. Служкин ушел?

— Нет, на кухне сидит, — ответила Ветка и, подумав, добавила: — Курит.

Служкин покорно вытащил сигарету и закурил. Мягко ступая в одних носках, Колесников прошел на кухню и поставил перед Служкиным на стол бутылку водки.

— Обломала она меня, — тихо сказал Колесников. — Насовсем и навсегда выгнала. Сейчас с горя пить будем.

Ветка появилась в дверях кухни.

— Ты чего вернулся-то? — спросила она.

— Автобуса долго не было. Холодно ждать.

— На улице — минус два...

— Минус два — жара, что ли, по-твоему?! — рявкнул Колесников.

— А ты говорил, Будкин плакать будет... — совсем робко, по инерции сказала Ветка.

— Да хрен с ним, — махнул рукой Колесников. — Пускай плачет.

Когда красная профессура ввалилась в кабинет, она увидела Служкина, в пуховике и шапке сидящего за своим столом и качающегося на стуле. Изо рта у него торчала незажженная сигарета.

— Это у вас, Виктор Сергеевич, новая манера урок вести? — ехидно спросил умный Старков. — Может, нам за пивом сбегать?