— Да мы на Донском были, — виновата пожала плечами Галя. — Что такого?

— Ты идешь по моим стопам, — ответила мать, — твой отец выгуливал меня на Немецком…

Выпускные экзамены она сдала легко и свободно, механически думая о том, в какой ВУЗ податься, на самом же деле учеба волновала ее мало. Она все схватывала на лету и довольствовалась стремительно поглощаемыми книгами, беседами с умным и талантливым другом. С Максимом они встречались регулярно, число тайных свиданий росло не по дням, а по часам. Он уже не мог жить без нее, Галя прекрасно сознавала, что навсегда покорила этого юного мужчину. Она и мыслила именно такими словесными клише, точно уже была важной дамой. Такое положение вещей вполне устраивало ее, как бы она порой не корила себя за легкомыслие и нежелание реально подумать о том, что будет дальше.

«Как-нибудь все устроится без меня, — решила она. — Провидение руководит мной и ладно. Небось ничего дурного не случится».

Как-то раз, в одно из посещений Барвихи, она даже умудрилась ответить на звонок матери Максима с юга и, судя по всему, заочно понравилась той. По крайней мере, молодой Зотов с хитрой улыбкой на лице как-то доложил ей об этом.

Мадам Легаре посмотрела в окно и вспомнила последний визит в Барвиху, ведь уже тогда она что-то заподозрила, нет, не в поведении любовника, она заметила какой-то изъян во всем, что уже произошло.

«Пожалуй, ты стала тогда героиней готической повести, ну или что-то там о вампирах. Вот дурак-то. Сам нагородил черт знает что». Мадам Легаре до сих пор не могла рационально объяснить эту историю. В ней было слишком много мистики… А все прочее было предельно ясно.

До места они добрались только в сумерках. Усадьба стояла, как фрегат, под высоким грозовым небом.

Зотов коротко переговорил с охранником.

— Какая чудесная усадьба, — говорила она. — Все у тебя есть, и вкус, и чувство большого стиля, и я, наконец.

Войдя в спальню, Максим не стал включать свет, а нажал кнопку магнитофона, и в комнату полились волнующие звуки восточной музыки. Он усадил Гали на кровать и, присев на корточки, осторожно снял с ног подруги легкие туфельки. Потер теплыми ладонями ступни ног, потрогал каждый пальчик. Каждое прикосновение к ее телу наполняло его сладостным напряжением: дыхание становилось прерывистым, по спине прокатывалась приятная волна ожидания волшебства. Тонкая, нежная кожа Гали источала запах молодого девичьего тела, который он вдыхал с наслаждением. Ему нравилось, не торопясь, освобождать свою подругу от одежды. Из этого он делал целое представление, даже если на ней была всего лишь блузка и короткая летняя юбочка. Сегодня Максим играл роль раба в услужении шамаханской княжны. Сняв полупрозрачную блузку, он, низко опустив голову, чтобы своим взглядом не потревожить красавицу, смешно пятился назад, всем своим видом изображая глубочайшее почтение. Очередь постепенно доходила до юбки, бюстгальтера и трусиков. Но это было еще не все. Положив обнаженную Гали на спину, «раб» начинал натирать ее ароматическими маслами, не пропуская ни одной ложбинки ее тела. К этому моменту бедная девочка от возбуждения готова была сама броситься на «мучителя». Но «раб» жестом останавливал ее, как бы говоря — еще не время. Наконец, когда, казалось, еще немного, и их души полетят в космос раздельно, он с силой входил в нее. Так повторялось с короткими перерывами три-четыре раза, пока они, обессиленные и счастливые, не проваливались в глубокий сон.

Прогуливающегося по подоконнику голубя с задорным хохолком на голове заинтересовало происходящее за стеклом. Он остановился и стал всматриваться вглубь комнаты. Молодой парень полулежал на кровати, широко расставив мускулистые ноги. Девушка устроилась на полу, голубь видел только ее красиво изогнутую спину и мерно покачивающуюся голову. Разглядеть, чем они занимались, голубю мешал цветочный горшок, закрывающий собой треть обзора. Ничего интересного — решила любопытная птица. Хорошо, пора заниматься своими делами — и, заложив крутой вираж, голубь устремился к своей стае, расположившейся недалеко от дома на ночлег.

Поздний ужин они устроили на веранде.

— Откуда эти гастрономические чудеса? — спросила Галина, сделав большие глаза.

— Да из ресторана, спецзаказ. Я ведь отлично знаю, что ты не только кувыркаться любишь. Помнишь, как я признался тебе в любви.

— Да, — грустно ответила она. — Это были наши лучшие дни. Мы только-только узнали друг друга.

— Чепуха, — ответил он, — сейчас в два раза лучше.

— Почему в два?

— Потому что нас стало двое. Ты и я, один и один.

— Ну, ладно, уговорил. Я женщина слабая, уступчивая, — улыбнулась Галя.

— Ты — слабая? — возмутился Зотов. — Я вообще не понимаю, как ты умудряешься терпеть все мои заморочки?

— А как это я умудряюсь любить тебя? А ведь я тебя люблю. Это я-то, которую иные мужики боятся.

— Пусть боятся, — ответил он, — правильно, я считаю, делают. Мудро поступают. Я тоже боюсь тебя, только по-другому.

— А как это? — прищурилась она. — А, знаю, ты боишься меня потерять. Потому что только ты владеешь мной.

— Не только это, я боюсь, как бы это сказать — сыграть в ящик раньше времени, поняла? Потому что у меня есть ты. Ну что ты будешь без меня делать?

— Я поняла, — ответила Галина. — Это нечеловеческая страсть. Бывает же такое на свете. Кстати, я хочу тебе прочесть одну старинную поучительную ирландскую сказку. Сейчас книжку принесу, она в моей сумочке.

Она посмотрела за окно.

— Какая чудесная гроза.

Галя пошла через зал в прихожую. Потом оглянулась и помахала рукой. Копаясь в сумочке, прислушалась к шуму дождя, который внезапно обрушился на дом и сад.