26

Вот почему струхнул мальчишка в последний момент, а что же тогда говорить о старых и умудренных опытом? Правильно говорят: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Да, все они насмерть перепугались. (А ВРИО коменданта, например, патрули СОС нашли только на восьмой день в глубоком тылу в пятимерной проруби, куда он с трудом протиснулся, прижимая к себе бутылку Кахетинского из «Арагви» и обалдевшую от счастья зеленую выдру с дамским бюстом и рыбьим хвостом; которая постоянно проживала там.

«Пошла за хлебом, вернулась, а тут мужчина! Пришлось бежать за бутылкой!» — объясняла она патрулю СОС.) Но главное слово было произнесено, и сейчас что–то должно было произойти, потому что одно из имен Божьих было помянуто в такой ситуации, когда, никакая альтернатива невозможна: Бог был вычислен на глазах у всех, и получилось одно из четырех:

1. Или уравнения ПРАВИЛЬНЫ, и ОН ЕСТЬ.

2. Или уравнения НЕПРАВИЛЬНЫ, и ЕГО НЕТ.

3. Или уравнения ПРАВИЛЬНЫ, но ЕГО НЕТ.

4. Или пусть, наконец, уравнения НЕПРАВИЛЬНЫ, но ОН все равно ЕСТЬ.

Получилось, что при любом раскладе в этой ситуации Неприкаянная Идея должна была или проявить, или не проявить себя и дать таким образом окончательный ответ на вечный вопрос: есть она, черт побери, или ее нет, и положить конец этому богоискательству, переходящему в богохульство!

— Буква «Д» означает «ДЕУС», — боязливо и шепотом повторил мальчишка.

В этот момент во всей Вселенной наступила гробовая тишина, и все, что происходило потом, довольно точно описано в газетных репортажах и журнальных статьях, транслировалось по телевидению, подвергалось комментариям и бродяг, и философов, и бродячих философов, и богословов, и славобогов, и словоблудов, и фундаменталистов–теоретиков, и дилетантов во всех отраслях знаний. Все, что произошло дальше, обсуждалось во всех производственных коллективах и воинских частях, в очередях за водкой и в вытрезвителях, в каждой семье, на любой кухне, во всем содружестве разномерных пространств все как–то сразу сблизились перед лицом нависшей Неприкаянной Идеи — как же иначе, если в омуте вдруг щелкнул портсигар, опять раздался звон на мотив мелодии Созвездия Козинец, а в наступившей гробовой тишине голосом Бел Амора заговорил Тот, Кто Сидел В Омуте.

27

И сказал Тот, Кто Сидел В Омуте:

— У меня тут реплика с места…

28

Во Вселенной стояла жуткая гробовая тишина, а Бел Амор, выйдя из буксира и выловив в омуте серебряный портсигар своего Дженераля, разочарованно заглядывал в него.

— Последнюю не берут, — вздохнул Бел Амор, защелкнул портсигар и отшвырнул его в гравитационную изгородь. Портсигар нашел в ней щель, вылетел из омута прямо в руки растерявшегося адъютанта, а Бел Амор уселся на корме буксира и задумчиво произнес: — Уравнения — оно, конечно… Мальчик все хорошо разъяснил… прямо–таки гениальный мальчик. Но давайте говорить прямо, как на духу: зачем все это?

Бел Амор подумал–подумал и вдруг заорал (да так, что у слабонервного скунс–секретаря, стенографировавшего выступления, случился непроизвольный защитный выброс, а пара носорогах супругов–академиков упала в обморок и, проломив тушами перекрытие, провалилась в потайной видеозальчик прямо на хребет пришатрового драконослужителя — его трем головам, исполнявшим здесь обязанности дворника, электрика и кочегара, было сейчас не до Божьих откровений — эти три деятеля, заткнув себя от мира наушниками и позабыв даже о початой бутылке «Белой Дыры», пуская слюни, смотрели какую–то стародавнюю, плоскую, двухмерную синематографическую порнуху, как вдруг им на хребет свалились два носорога — вот галиматья–то была и головокружение!), так вот, Тот, Кто Сидел В Омуте, заорал, срывая Бел Амору голос:

— Зачем я создал все это — и Вселенную, и жизнь, и уравнения, и все прочее? Зачем фуги Баха, рок под часами, фотонные звездолеты, позитронные роботы, освоение планет, рождение и закат цивилизаций, блеск и нищета куртизанок? Футбол зачем? Сидели бы лучше на деревьях, зачем спускались?! Бел Амор уже хрипел. — Неблагодарные твари! Делал для них все, что мог, — а я все мог! — но вот устал, удалился на покой… Являются! Шум, гром, уравнения, оцепление, проверка документов! Лезут в Божий храм, а ноги вытерли?! Устроили тут всенародную стройку… Бога, понимаешь, нашли! Если уж нашли, то нет, чтобы спросить: что тебе, Боже, нужно? Нет! Собрались Бога замуровать! А может, я не хочу?!

От этого крика души Стабилизатор опять очнулся и продекламировал из омута:

ПРОГРЕСС НОМЕР 3,14

Когда я влез На плотину ГРЭС (Новую плотину гравитальной энергостанции над Гольфстримом),

Последняя стайка бесов

Улетала в собес

Журавлиным Клином,

Но Мимо: «Приема нету».

Что делать?

Понюхали замок и разбрелись по свету

Кто по дрова, кто в лес.

Таким вот образом канул в лету

Последний во Вселенной Бес.

Выслушав эту басню, Тот, Кто Сидел В Омуте, немного успокоился и с тоской сказал:

— Курить охота.

— Дай ему закурить, — прошептал Дженераль СОС.

Адъютант дрожащими руками набил портсигар сигаретами и метнул его Тому, Кто Сидел В Омуте.

— Благодарствую, — ответил Тот голосом Бел Амора и тут же обругал себя за это лакейское «благодарствую». Если уж взялся вещать от имени Бога, то не суетись, не ори, не кланяйся унижено, а будь на высоте — на тебя вся Вселенная смотрит.

29

— Короче, так… — продолжал Бел Амор, чувствуя, что в этой критической ситуации надолго умолкать нельзя, а нужно продолжать щелкать портсигаром, создавать звон, пускать дым и говорить Бог знает о чем… все что Бог на душу положит, лишь бы это было о Боге: у Бога имен много, и если что не так, то потом можно будет сказать, что имел в виду совсем другое.