Сейчас Бел Амор не знал, что с этой челюстью делать — вернуть ее в музей или…

Что «или»?

Бел Амору не нравилось это странное липкое слово с двумя «и» по краям и «л» в середине. Или. В этом слове не было позвоночника, оно походило на маленькую амебу.

Вчера он пытался советоваться с коллегами из Службы Охраны Среды (СОС), но те разглядывали пространство за его спиной, отмечали, что палеонтологические курьезы не по ихнему Ведомству и советовали Бел Амору обратиться все к тем же писателям–фантастам.

«Идея для фантастического рассказа неплоха, — говорили коллеги, — но где ударная концовка? А без ударной концовки никак нельзя. Очередной сюжет о жизни на Марсе? Жизни на Марсе нет, не было и не будет».

Бел Амор уже начал нервно оглядываться. Его раздражал даже собственный робот Стабилизатор, который уже ни на что не годился, кроме как бесшумно ходить по пятам и записывать мысли, произнесенные вслух, — т. е., превратился в обычного домашнего секретаря, умеющего к тому же подметать, жарить яичницу и произносить по телефону дежурные фразы: «Хозяина нет дома. Что ему передать?» «Моя челюсть не может принадлежать никакому музею, — записал Стабилизатор бормотанье Бел Амора, ходившего из угла в угол. — Челюсть — это больше чем личная собственность. Челюсть — это неотъемлемая часть моего тела, как руки или ноги».

Бел Амор не мог жить дальше с такими сомнениями.

«Дальше так жить нельзя», — решил он, завернул свою нижнюю челюсть в носовой платок и отправился в Палеонтологический музей на прием к самому Адмиралу.

Это академическое светило было похоже на пирата на пенсии отбушевавший белый карлик без левого глаза, с парализованной левой рукой и протезом вместо левой ноги. Полный рот золотых зубов. Когда Адмирал улыбался очередному восходу Солнца, зубы сверкали и улыбка получалась ослепительной. Фамилия у него давно отмерла за ненадобностью, и все называли его Адмиралом. Говорили, что свои ранения он получил еще в юности, в Африке, на раскопках какого–то очередного недостающего эволюционного звена, подравшись с диким лывом из–за каких–то древних костей. Зверю тоже не повезло — полузадушенного льва долго держали в реанимации, а потом по инвалидности боялись отпустить на волю.

— Пришли сдаваться? — сурово спросил Адмирал.

— Но…

— Челюсть на стол! Иначе я из вас ее вытрясу!

Делать нечего. Бел Амор выложил на стол музейную челюсть и подсунул к Адмиралу заключение медицинской экспертизы.

«…что указывает на то, что обе нижние челюсти абсолютно идентичны и принадлежат одному человеку, а именно, инспектору Бел Амору, что подтверждается тем, что…» — прочитал Адмирал, открыл банку с пивом и уставился на Бел Амора единственным правым глазом. Этот глаз и не таких видывал.

— Вы в своем уме? С какой стати ваша собственная нижняя челюсть будет валяться на Марсе? — спросил Адмирал, ничему не удивляясь.

— Мне кажется, что я когда–то погиб там… на Марсе, пробормотал Бел Амор и оглянулся.

— Как это понимать? Какая из челюстей ваша — та, что у вас во рту, или…

Бел Амору не нравилось слово «или». Неужто он в самом деле надеялся, что Адмирал выделит ему Гранд–Лопату и отправит в командировку на Марс искать самого себя?

Адмирал погасил свое изумление добрым глотком пива и, хотя много говорить не любил, произнес длинную речь:

— Палеонтология есть наука, — сказал он и задрал палец в потолок. Палеонтология имеет дело с костями древних людей и животных, но ваши кости под эту категорию не подходят. Нижняя челюсть современного Шарика палеонтологию не интересует. Или интересует, но только в порядке сравнения с древним Бобиком. Далее. Любая наука — это точная последовательность причин и следствий. Например: жил–был на Земле австралопитек, он был съеден сородичами, а его обглоданные кости через двести тысяч лет нашли, расчистили, склеили, назвали все это «австралопитеком» и выставили скелет в музее. Но никак не наоборот: нашли в музее, назвали, разобрали, закопали и съели! Чувствуете разницу? В палеонтологии как нигде важна точная датировка и последовательность событий.

— Но мою челюсть нашли на Марсе под вулканом Никс–Олимиик, — пробормотал Бел Амор.

— Давайте договоримся: быстрее света двигаться нельзя, летающие тарелки не существуют, мысли на расстоянии передаются посредством телефона и разных там электромагнитных волн, а время движется в одном направлении — в будущее. Нижние челюсти не могут раздваиваться и находиться одновременно у вас во рту и иод вулканом Никс–Олимпик. Вас кто–то разыграл. Какой шарлатан выдал вам эту бумажку?

Бел Амор ничего не ответил, потому что наконец понял, что его только что сравнили с каким–то Шариком. Он сунул медэкспертизу в карман и закрыл за собой дверь.

— Но как сюжет для фантастического рассказа… — насмешливо прокричал Адмирал вдогонку.

В коридорах Службы Охраны Среды уже летали слухи.

Слово «слухи» Бел Амор относил к насекомым типа гнуса — оно умело кусать, летать, ползать и быть неуловимым. Коллеги–оперативники куда–то от него попрятались. Бел Амор понял, что перестанет себя уважать, если не доведет этот сюжет до конца. К черту ударную концовку, пусть будет безударная, лишь бы была. Он найдет ее, жизнь па Марсе.