– Не сдашь меня? Не сдашь?!! – Спросил он почти шёпотом, выдыхая в лицо жертве последний сигаретный дым. – Не выступишь против меня? Нас? Не делай этого, слышишь! А то… считай сегодняшний вечер, был предупреждением!!! – Закричал он в лицо своей жертве так, что она начала активно кивать, цепляясь балаклавой за острые выступы стен, от чего её «головной убор» прилично съехал.

Лев попинал девушку ещё и ещё, даже не со злости, а просто с желанием побыстрее убраться.

Он как при свете дня видел окровавленный бетонный пол, густые куски крови вместе с кашлем выходят из её рта, смешиваясь с бетонным крошевом на полу, и она прокурор. Хотя слово «прокурор» мало что для него значило. Он сделал то, что от него требовали. Завтра он получит свою долю с этого дела и забудет как страшный сон. Сколько ещё таких ночей ему нужно пережить, сколько ещё таких дурных снов ему предстоит забыть? Стоит ли это тех денег? – Спрашивал он сам себя, и не понимал, как на такое можно ответить «нет».

Лев последний раз окинул взглядом тело, точнее тёмный силуэт, и пошёл к выходу. Но в последний момент остановился и обернулся ещё раз. Она дышала. Слабо, но настойчиво вбирала в себя воздух и отдавала его вместе с кровью этому холодному бетонному полу. Она, наверное, умрёт уже к утру. Лев не хотел видеть её смерти, в этом случае он бы взял её на себя. Но он уйдёт, а умрёт она ближе к рассвету, когда его уже не будет рядом. Балаклава на её голове, от частых киваний, съехала, и казалось, будто это такой неправильный нарост на лбу. Вдруг ему резко захотелось узнать, кого таит под собой темнота балаклавы. И он подошёл, аккуратно задирая края. Свою он не снял, боялся, что девушка может выжить.

На него, из темноты здания посмотрели знакомые глаза. Он их узнал. Пусть они были в слезах, и в их глубине таился страх и ужас, но это были знакомые глаза. Лев испугался. Вдруг это кто-то из знакомых? Он хотел посмотреть на лицо, но боялся узнать кого-либо. Он не мог оторваться от неё. Боялся посмотреть на лицо и кого-то узнать! Но глаза всё так же беспощадно и ясно говорили ему кто это. Он отказывался верить. Он поверит в зомби апокалипсис, поверит в магию и драконов! Но только не в хозяйку этих глаз. Она сморгнула слёзы и как чистая родниковая вода на Льва посмотрела пара до боли знакомых глаз. Глаз Виктории.

Он отшатнулся от неё, как от чумной и плавно съехал по стенке вниз, чувствуя, как горячая кровь в жилах наливается азотом, стягивал с себя балаклаву. Какая разница, что теперь с ним будет. Это дно. Дно, которое Лев встретил смачно, лицом. Он шёл к нему, сам того не зная. Вообразил себе белый свет и тянулся к нему, а сам неумолимо погружался в вязкую черноту, пока не оказался тут, и не увидел тело Виктории, на холодном бетонном полу, усыпанном ржавыми гвоздями и битым стеклом, тело, теряющее такую ароматную и в тоже время противную, кровь. Осознал, что это и есть конец. Конец его как человека, по крайней мере, в глазах Виктории.

Мужчины ведь не плачут, верно? И Лев это знал. Он знал, что теперь не мужчина. Уже давным давно перестал им быть, ещё тогда, несколько часов назад, когда согласился собственноручно довести такого человека до полусмерти. Он считал её своей сестрой. Её муж был Льву как брат, они всегда всё делали вместе, а Вика поддерживала все их начинания, чем и заработала статус сестры у Льва. Он сказал ей про это как-то раз, когда Вика с Севастьяном ещё небыли женаты, тогда все немного выпили и несли всякую чушь, вот и Лев признался ей в его отношении к ней. Вика приняла это как честь, и всё время боялась потерять этот статус. Вот кто она ему была. А ещё несколько минут назад он желал ей скорой смерти, а сейчас готов сам отдать жизнь за неё, но вряд ли это поможет.

Лёву будто пробило насквозь молнией, он, наверное, попал в чистилище, раз всё кругом так тихо, темно и пусто. Кто-то выкачал из этого мира ВСЁ, от чего завесила его жизнь, кислород, эмоции, да, в конце концов, и сама кровь… всё исчезло, а сердце превратилось в сплав тяжёлых металлов.

Оцепенение спало через несколько минут, он достал нож и перерезал верёвки платок во рту, даруя свободу. Но какая свобода с парой переломанных рёбер? Он и не стал убирать верёвки и доставать платок. Он считал, что после этого не достоин, прикасаться к ней. Лев так и сидел, пока она сама не выплюнула платок с очередным сгустком крови и не освободила руки от верёвок. Вика ничего не говорила. Лишь молча смотрела в его глаза, пытаясь там найти хоть что-то родное и живое. А он плакал, просто от осознания ситуации и своей сущности.

– Господь, ну за что! – Выкрикнул Лев, а сам прочитал в глазах Вики «зачем ты винишь Бога в своих мерзких деяниях?»

Дальше кончились эмоции. Дальше кончилось всё. Лев не мог больше плакать, он хотел умереть от сволочности самого себя, и в тоже время подарить свою жизнь Виктории, которую, после всего, она не возьмёт.

Он не мог сказать даже банального «прости». Знал, что это не поможет, но и молчать тоже не мог. Его разрывали эмоции на 2 части, и каждая старалась уничтожить себя. В груди появился огромный ком, от которого волнами расходилась вселенская боль и отчаяние, по всему его бренному телу, и отдавалась на кончиках пальцев режущими мурашками. Он уже рыдал в голос, он кричал от этой боли и старался перекусить себе запястье, чтоб хоть как-то уняться.

– Перестань – хрипло и измученно проговорила Вика из угла и положила трясущуюся руку на его плечо – Бери телефон, набирай, восемь, девятьсот…

Но она остановилась, поймав на себе изумлённый взгляд Льва. Он думал это телефон полиции, но свою трубку достал и даже набрал первые цифры.

– Это знакомые врачи… не переживай… я юрист… разрулим… - И принялась снова диктовать цифры.

– Мы же друзья Лёв… - Вика боялась, что Лёва возьмёт на себя слишком много, и решила развеять своё наваждение. Она лежала в «скорой», которая гнала в больницу с мигалками и сиренами, а рядом сидел Лев и сжимал её руку, но очень бережно, стараясь не повредить. Он кивнул.