Но те не забыли об острове. И вот однажды в столь памятный для кубинских индейцев день 1511 года они увидели белые паруса каравелл. Это прибывал завоевывать Кубу Диего Веласкес. Индейцы Баракоа и близлежащих деревень сердечно приветствовали его.

Но Атуэй понимал, чего хотят эти люди, знал, что с врагами примирения быть не может. Понимали это и его соотечественники, переселенцы с Гаити, которым судьба даровала еще несколько лет свободной жизни в кубинском изгнании. Поэтому они ушли в горы и начали там борьбу против испанских поработителей. Епископ Бартоломе де лас Касас, этот справедливый очевидец конца свободы кубинских индейцев, сохранил для истории слова, сказанные Атуэем об испанских завоевателях, об истинной цели их стремлений:

«Они наделены характером жестоким и преступным, почитают и боготворят божество скаредное, малым не удовлетворяющееся, а чтобы для служения ему и почитания могли достаточно совершить, многое от нас требуют и все усилия прилагают, чтобы нас могли под ярмо его приводить и убивать».

Атуэй, который уже на Гаити видел, как конкистадоры безмерно жаждут золота и что они на все готовы для того, чтобы завладеть им, истинным богом испанских колонизаторов считал сундук, наполненный золотом и драгоценностями.

Индейцы, чтобы склонить на свою сторону этого бога испанцев и отвратить от себя жестокость конкистадоров, танцевали вокруг сундучка, в который положили все свои сокровища. И Атуэй принял решение…

«Если убьем, если избавимся от бога испанцев, то избавимся и от всех мук, которые принесли нам испанцы».

А защитник индейцев епископ Касас дословно приводит нам и слова Атуэя: «Если мы оставим у себя этого бога так надолго, чтобы у нас его отобрали, то мы будем лишены жизни, поэтому мне кажется, что следует бросить его в реку». И когда это предложение было всеми одобрено, сундук с индейскими сокровищами был сброшен в реку Тоа.

Избавлением от «бога» испанцев Атуэй и его индейцы не избавились от конкистадоров. Испанцы с Кубы не ушли, Атуэй же и дальше вел против них в горах восточной Кубы партизанскую войну. Но оружие антильских индейцев — луки, стрелы и тростниковые копья- было слишком несерьезным, слишком недейственным в сравнении с огнестрельным оружием и металлическими мечами испанцев. И вот после полутора лет борьбы вождь Атуэй был схвачен…

Диего Веласкес, правитель Кубы, решил, что Атуэй, вождь «индейских партизан», не должен быть умерщвлен обычным способом, как прочие индейцы, а в назидание всем повстанцам сожжен заживо. Нo поскольку конкистадоры были христианами, они давали возможность индейцам перед муками принять святой крест, дабы они, если уж вкусят ад здесь, на земле, по крайней мере после смерти попали прямо в рай. Атуэю таким же образом должны были открыть небесные врата. Эту драматическую минуту последних мгновений жизни Атуэя брат Вартоломе нам также описал…

«И когда он был привязан к колу, некий монах ордена святого Франциска, муж добродетельный и благочестивый, говорил ему о боге и статьях веры нашей слова, которые он никогда прежде не слышал; и пока было время, палачом предоставленное, обещал ему вечную славу и покой, если уверует, а иначе — вечная мука. После того Атуэй оставался некоторое время в задумчивости, и монаха вопросил, открыты ли и испанцам врата небесные. Монаху, который ответствовал, что добрым испанцам открыты, касик без долгих размышлений ответил, что тогда он хочет для себя не неба, а ада, чтобы в небе не иметь общего обиталища с людьми столь жестокими. Вот такую-то прекрасную славу для бога и святой религии приобрели испанцы в Индиях».

И так великий вождь кубинских индейцев, первый революционный герой Кубы, предпочел ад, нежели рай в обществе завоевателей…

Хотя наиславнейший таинский вождь сгорел в огне большого костра, в нем, однако, не сгорели все свободолюбивые сердца кубинских индейцев. Один из соратников Атуэя, чудом избежавший плена, снова собрал отряд и продолжал партизанскую войну против испанцев. И было за что мстить. За повешенных, за сожженных, за ломанных на колесе, за сотнями способов замученных индейцев. В индейской деревне Као Нао испанские солдаты убили для развлечения больше ста индейцев. Письма и сообщения того времени, посылаемые в Испанию с Кубы, приводят имена Каракамиса, Манатнуаурауана и нескольких других индейских вождей, которые организовали дружины мстителей, что бы отплатить за Атуэя, за Као Нао… Высшей точкой этой народно-освободительной борьбы кубинских индейцев а XVI столетии было продолжавшееся одиннадцать лет восстание вождя Уамы Индейцы Уамы сражались не только в горах, но нападали даже на большие тогдашние испанские города на Кубе, как, например, на Байамо. Только эпидемия черной оспы, занесенной на Кубу белыми, ослабила мятежных индейцев. А окончательный конец восстания настал только тогда, когда Уама был коварно убит во сне собственным братом.

Однако индейцы сопротивлялись жестокому террору конкистадоров в принудительной работе вшахтах не только путем вооруженной борьбы. Индейцы знали еще один способ. Они массами бежали в почти неприступные горы и здесь, в укрытии, жили свободно, как прежде. Только земля здесь не родила, и они кормились лишь тем, что им давали лес и река. Этих беглецов, которые уклонялись от жизни с колонизаторами, сами индейцы называли жимарронами.

Третьи, которые не хотели жить с захватчиками, убивали себя. Насколько же страшна должна была быть жизнь, которую конкистадоры принесли Кубе, если многие из ее коренных жителей не видели иного выхода, нежели смерть от своей руки! Кажется, однако, что эти некогда столь распространенные самоубийства, которые в то время происходили, имели какую-то связь с религиозными представлениями кубинских индейцев.

Многие события первых лет колониализма на Кубе пока, к сожалению, известны очень слабо. Зато достаточно точно мы знаем следствие этого «цивилизующего» натиска: на Кубе в год первого плавания Колумба жило около четверти миллиона индейцев. А уже в 1569 году хроникер Луис Гертран де Сан Лукар пишет, что жертвой завоевателей Кубы стало «200000 индейцев»… В дальнейшем погибли и остальные…

Один из известных конкистадоров, живший на Кубе, впоследствии завоеватель Мексики, Эрнандо Кортес, писал: «Я не пришел, чтобы копать поле как какой-нибудь селянин…» Но кто же тогда ископает Кортесово поле? Кто на нем будет работать, когда кубинские индейцы растаяли под конкистадорским нашествием, как снег на мартовском солнце? Где найдутся новые рабочие руки для поместий Кортеса? Нашлись. И очень далеко. За морим. В Африке. У них была черная кожа!