Ким дернулась, как от пощечины. Она нервно оглянулась, не понимая правильно ли поняла намек.

– Да, я знаю! – кивнул Маркус, убеждая, что ее подозрения верны.

– Откуда?
– прошептала она с надрывом.

– У меня свои источники. Ты меня удивила, обычно люди испытав на себе что-то, зарекаются этого не делать, но видимо не всегда… вот поэтому я и говорю, что ты - чудовище, такое же, как я. Так что чувствовала, когда твой папаша завел себе другую семейку, а вас с матерью терпел из-за своего честолюбия?

Ким задрожала, все вдруг нахлынуло с новой силой. Отец вечно недовольный ей и мамой, они забитые и запуганные, терпеливые. Вечное стремление быть лучше того ребенка, чтобы добиться от отца хоть какого-то поощрения, но все без толку.

– Чего мне ждать, когда моя дочь подрастет и обвинит меня в том, что я изменил ее матери? – с горечью прошептал Маркус скорее уже сам себе. Ким сорвалась с места и кинулась наверх. Боль разъедала ее, яростно душила и не было от нее спасения, потому что все, что он сказал, было истинной правдой. Слезы градом катились по щекам, детство проносилось перед глазами и понимание того, что она действительно уподобилась тому, что всю жизнь презирала и ненавидела всеми фибрами души. Теперь же не знала, как ей жить дальше, ибо быть ниже собственных стандартов - худшего нет. Она не помнила, как оказалась в самолете, как они долетели до Лондона, каждый был погружен в свои мысли. В частном аэропорту, не говоря друг другу ни слова, они расстались. Ким понимала, что это была последняя встреча. Такая непонятная и бесцельная, встреча не оставившая ей ни единого шанса на утешение в том, что она жертва ситуации.

К своему дому она подъехала все в том же состоянии полнейшего ступора, и когда к ней навстречу кинулись мать и отец, ничего не поняла. Миссис Войт что-то тараторила со слезами, а отец повторял, что убьет этого ублюдка. Ким ничего не понимала.

– Что происходит?
– спросила она, когда они вошли в квартиру.

– Как что? – воскликнул отец. Было видно, что он очень напряжен. Ким недоуменно вскинула брови и тяжело вздохнула, мечтая остаться в одиночестве, присутствие родителей сыпало соль на рану.
– Они... они... ну, ты цела, все в порядке, над тобой не издевались?

– Что?
– ошарашенно спросила девушка, окончательно путаясь. Нет, она конечно укатила на пять дней черт знает куда, но она и раньше никому не докладывала о своих передвижениях, с чего вдруг такой переполох?

Отец на секунду замер, а потом прищурив глаза, оглядев ее внимательно, оскалился и вкрадчиво поинтересовался:

– А где ты была все это время?

– Отдыхала.
– коротко бросила Ким, зная, что после такого тона отца хорошего ждать не приходится.

– Отдыхала...
– поцокал он, оглядывая квартиру, которая так и осталась неприбранной, а после спросил в лоб.
– С ним? С этим уголовником?

Ким дерзко посмотрела отцу в глаза, не понимая в чем собственно проблема, но то, как он побледнел от ярости, говорило, что проблема есть.

– Значит, пока я тут нанимаю детективов, трачу миллионы, перерывая весь Лондон, лижу зад этому ублюдку в надежде, что с тобой все в порядке, ты нежилась в его кровати? Может, это ты сама и подстроила, сучка, а ему лишь было выгодно поддержать твою идею? Дрянь, пустоголовая овечка, ты хоть знаешь, что я из-за тебя потерял такое преимущество, он был у меня на крючке. А ты и твоя похоть...
– ревел отец, но Ким уже не слушала. Губы растянулись в понимающей, горькой улыбке, а душу заполнила пустота, теперь все становилось понятно. Ее использовали не ясно для каких целей, а впрочем, ее это и не волновало, но использовали, как носовой платок... Да, она всего лишь носовой платок для него! Да разве это уже важно? Она все для себя решила еще в самолете, просто сейчас немного больнее, одним унижением больше, одним меньше, есть ли разница после их бесчисленной череды, в каждом из которых виновата она сама?

Слезы вновь обожгли воспаленные глаза, девушка посмотрела на все еще кричащего отца, яростно махавшего руками, покрывшегося красными пятнами, на его губах выступила пена, а взгляд делал его похожим на сумасшедшего. Мать замерла в сторонке, сжавшись в комок. Ким с отвращением смотрела на этот цирк, а потом наплевав на все, решила, что пора и этому безумию положить конец.

– Заткнись!
– грубо оборвала она. Отец замер, а мать прикрыла рот рукой.

– Ким, ты...
– попыталась она что-то сказать, но девушка метнула на нее яростный взгляд и так же грубо повторила:

– Я сказала - заткнуться! Мне осточертело это все! Катитесь на хрен из моей квартиры.

– Ты что совсем обнаглела?
– взорвался отец.

– Да, обнаглела! Что не ожидал такого? Привык что все тебе зад лижут. Так вот с меня хватит, больше не собираюсь терпеть такого урода, как ты. Проваливай из моей квартиры и жизни, чтобы больше я никогда тебя в ней не видела, наелась с тобой дерьма на сто лет вперед.

– Господи, как ты можешь?!
– воскликнула мать. Ким сморщилась в презрительной ухмылке, подошла к ней и процедила:

– Это лучше ты мне скажи, как ты можешь выносить столько лет такое отношение. Ты же пустое место для него, ни больше ни меньше! Чего-то выжидала всю жизнь. И как? Дождалась? Ты омерзительна.

Мать всхлипнула и прошептала:

– Ты чудовищна! Мы для тебя...

– Вы для меня и бла-бла-бла! Я устала слушать эти упреки. Все родители что-то делают для своих детей, но не бьют себя бесконечно в грудь. Засуньте себе в зад свою помощь, я вас об этом не просила никогда.