Домой пришёл и говорит матери:

— Я больше в школу не пойду!

— А что же ты будешь делать?

— Как что? Ну… работать буду.

— Кем же?

— Кем? Ну, как ты, например…

А мать у Алёшки врачом работала.

— Ладно, — согласилась мать. — Вот тогда тебе небольшое поручение. Выпиши лекарство больному, у которого грипп.

И мать дала Алёшке маленький листок бумаги, на котором рецепты пишут.

— А как его писать? Какое лекарство нужно? — поинтересовался Алёшка.

— Писать латинскими буквами, — объяснила мать. — А какое лекарство, ты сам должен знать. Ты же — врач!

Алёшка посидел над листком бумаги, подумал и сказал:

— Мне эта работа что-то не очень нравится. Я лучше так, как папа, работать буду.

— Что ж, давай, как папа! — согласилась мама. 3

Вернулся домой отец. Алёшка — к нему.

— Я больше в школу не пойду, — говорит.

— А что же ты будешь делать? — спросил отец.

— Работать буду.

— Кем же?

— Как ты, — сказал Алёшка.

А отец у Алёшки мастером работал на том самом заводе, где «Москвичи» делают.

— Очень хорошо, — согласился отец. — Давай работать вместе. Начнём с самого лёгкого.

Достал он большой лист бумаги, свёрнутый в трубку, развернул и сказал:

— Вот перед тобой чертёж новой машины. В нём есть ошибки. Посмотри какие и мне скажи!

Алёшка посмотрел на чертёж, а это не машина, а что-то совсем непонятное: линии сходятся и расходятся, стрелки, цифры. Ничего здесь не разберёшь!

— Я это не умею! — признался Алёшка.

— Тогда я сам поработаю, — сказал отец, — а ты пока отдохни!

Отец склонился над чертежом, лицо его сделалось задумчивым, серьёзным.

— Папа! А почему у тебя на лице ёлочки? — спросил Алёшка.

— Это не ёлочки, а, наверное, морщинки, — сказал отец.

— А почему они?

— Почему? Потому, что учился я много, работаю много, — сказал отец. — Это только у бездельников кожа гладкая.

Алёшка подумал-подумал и говорит:— Пожалуй, я завтра опять в школу пойду.

Простуженный ёжик

Было это поздней осенью в последний год войны. Шли бои на польской земле.

Однажды ночью мы обосновались в лесу. Разожгли костёр, согрели чай. Все улеглись спать, а я остался дежурить. Через два часа меня должен был сменить на посту другой солдат.

Сидел я с автоматом у догоравшего костра, на угольки посматривал, к шорохам лесным прислушивался. Ветер шелестит сухой листвой да в голых ветвях посвистывает.

Вдруг слышу — шорох. Будто кто-то по земле ползёт. Я встал. Автомат наготове держу. Слушаю — шорох смолк. Опять сел. Снова шуршит. Где-то совсем рядом со мной.

Что за оказия!

Глянул я под ноги. Вижу — кучка сухой листвы, да будто живая: сама собой движется. А внутри, в листьях, что-то фыркает, чихает. Здорово чихает! Присмотрелся получше: ёжик. Мордочка с маленькими чёрными глазками, уши торчком, на грязно-жёлтых иглах листья наколоты. Подтащил ёжик листья поближе к тёплому местечку, где костёр был, поводил носом по земле, чихнул несколько раз. Видно, простудился от холода.

Тут время моей смены настало. Заступил на пост солдат — казах Ахметвалиев. Увидел он ежа, услыхал, как тот чихает, и ну меня ругать:

— Ай, нехорошо! Ай, нехорошо! Сидишь и смотришь спокойно. А у него, может, грипп или воспаление. Смотри, весь дрожит. И температура, наверное, очень большая. В машину его надо взять, лечить его надо, а потом на волю выпускать…

Так мы и сделали. Положили ёжика вместе с охапкой листьев в наш походный «газик». А Ахметвалиев на следующий день тёплого молока где-то раздобыл. Ёжик напился молока, согрелся и опять уснул. За всю дорогу несколько раз чихнул и перестал — поправился. Так всю зиму у нас в машине и прожил!

А когда весна настала, мы его на волю выпустили. На свежую травку. И какой день тогда выдался! Яркий, солнечный! Настоящий весенний день!

Только было это уже в Чехословакии. Ведь и весну и победу мы там встречали.

Сложное поручение

В годы войны был у меня товарищ. Мы шутя называли его звероводом. Это потому, что по профессии он зоотехник, работал раньше в зверосовхозе. Ну, а на фронте, в нашем артиллерийском дивизионе, он был разведчиком. Очень гордился наш зверовод своей военной профессией. И верно, лихим разведчиком он был!