Фроловский. У него.

Батарцев (Потапову).У тебя?

Потапов. У меня.

Батарцев (Фроловскому).И тоже от премии отказался?

Фроловский опускает голову.

Батарцев. Гриша, как же так? Ты, выходит, всё знал, в курсе дела! Не пришёл, не предупредил... И тут сидишь молчишь?

Фроловский не отвечает.

Батарцев. Ну и денёк! Открытие за открытием! (Закуривает).

Соломахин. Дина Павловна, в чём, по вашему мнению, ценность этого анализа?

Батарцев быстро взглянул на Соломахина.

Миленина. В том, что он провел четкую разграничительную линию между тем, что зависело от нас, и тем, что от нас не зависело. Насколько мне известно, идея этого расчета возникла у ребят после одного спора: одни говорили – «у нас вообще так», порядка, мол, не было, нет и не будет никогда, а другие, в том числе и Василий Трифонович, всю вину возлагали на руководство стройки. (Поворачивается к Потапову).Ничего, что я всё рассказываю?

Потапов. Ничего, ничего.

Миленина (продолжает).Главный вывод этого анализа я бы сформулировала так: оказывается, мы страдаем не столько от дефицита стройматериалов, сколько от собственной неорганизованности.

Черников улыбается.

Мотрошилова. Что же получается: руководство треста сознательно пошло на обман, чтобы премию выбить? (Милениной).Так надо понимать?

Миленина. Я не могу сказать, чтобы здесь был сознательный, заранее обдуманный обман. Я по себе сужу. Когда Василий Трифонович первый раз объяснил мне, с какой целью они задумали свой анализ, я была абсолютно убеждена, что они заблуждаются. Я была уверена: этот анализ наверняка докажет, что у треста были самые веские основания скорректировать план. Ведь я прекрасно знала – стройка недополучила целый ряд конструкций, материалов. Об этом так много всегда говорили – на всех совещаниях, на планёрках. Но точных расчетов никто не делал. А когда посчитали, получилось, что Василий Трифонович прав... Очевидно, желание руководства, чтобы на стройке все выглядело хорошо, сильно преувеличило значение недопоставленных материалов. Психология взяла верх над фактами... Я могу про себя сказать, если бы не Василий Трифонович, мне бы в голову никогда не пришло сделать подобный анализ! Зачем он? Зачем доказывать, что мы плохие? Мы-то в отделе у себя привыкли думать всегда наоборот: как доказать, что мы лучше других. Это же наш трест!.. А у рабочих, оказывается, обзор гораздо просторнее, и они гораздо объективнее, гораздо спокойнее, строже смотрят на свою стройку... У них этого нашего трестовского патриотизма гораздо меньше. (Мотрошиловой).Вы меня про руководство спрашиваете? Я, например, уверена, если бы такой расчет (показала на тетради)был бы у Павла Емельяновича на столе до того, как он ходатайствовал об изменении плана, он не стал бы этого делать.

Любаев. Но почему вы все-таки не сказали Иссе Сулеймановичу? Это же не просто так? Серьезнейшие расчеты! Почему вы ему не сказали, что делаются такие расчеты, что они есть?

Миленина молчит.

Батарцев (очень сухо).А почему Потапов из вашего участия делал тайну? Это уже совсем непонятно.

Миленина (оглядываясь на Потапова).Нет, тут совсем другое. Я думала, Павел Емельянович, что когда расчеты будут готовы, мы пойдем к вам, покажем, объясним...

Батарцев (перебивая).Почему же вы так не сделали?

Миленина. Я сейчас объясню... На днях ко мне пришли ребята. Всей бригадой. Василий Трифонович сказал: поскольку сейчас дают премию, бригада решила от неё отказаться. Он сказал, что и я тоже должна так сделать. Раз они так решили, очевидно, это имело смысл. Но я... я не смогла. (Смутившись).Я не из-за премии, конечно... в смысле не из-за денег... просто я как-то не умею, не готова к таким... В общем, мне показалось, что это не совсем правильно. Мы тогда даже поспорили, и даже из бригады кое-кто со мной согласился... (Оглянувшись на Потапова).Василий Трифонович, ничего, что я рассказываю?

Потапов кивает.

Миленина. Но потом они все же остались при своем решении. А я премию получила. После этого, я так думаю, Василий Трифонович и не стал упоминать мое имя. Может быть, он подумал, что я боюсь неприятностей, не знаю. Во всяком случае, я ему не поручала делать тайну из моего участия. И когда он пришел сейчас за мной – я даже обрадовалась. Я не жалею, что так получилось и что вам теперь всё известно.

Соломахин. Дина Павловна, вы близко узнали бригаду. Какое же у вас от неё впечатление?

Миленина. Ребята, по-моему, в основном очень толковые. Искренние, честные. До всего хотят докопаться, понять... Видите ли, я жила здесь на стройке довольно одиноко, а теперь у меня есть друзья. (Улыбнулась).Недавно на охоту меня взяли. Я первый раз в жизни стреляла. В утку.

Батарцев (с горечью).Стреляли в утку, а попали в трест!

Миленина (помолчав, тихо).В утку я не попала...

Соломахин. Спасибо, Дина Павловна, что пришли и помогли нам разобраться. И спасибо ещё за то, что вы были так внимательны, когда рабочие к вам обратились за консультацией и за помощью.

Миленина. До свидания,

Миленина выходит. Какое-то время все молчат. Вдруг начинает подавать сигналы селектор. Соломахин нажимает кнопку.

Голос по селектору. Павел Емельянович! Это Осетров!

Батарцев (раздраженно).Что такое?

Голос по селектору. Я не знаю. Мне передали – срочно с вами связаться.

Батарцев. Правильно вам передали. Почему был задержан чертёж на фундамент для компрессорной? Почему такое совершенно непростительное безобразие?!.