Теперь река была совсем близко. Я уже на ее берегу. Я высоко поднял маленького человека обеими руками и бросил его далеко в воду.

Повернулся, держа в обеих руках мечи, чтобы встретить нападение волчьей стаи.

Услышал еще один крик Люр. Волки остановились на бегу так неожиданно, что передний заскользил и перевернулся. Я посмотрел на реку. Далеко виднелась голова маленького человека, длинные волосы плыли за ним; он направлялся к противоположному берегу.

Люр подъехала ко мне. Лицо у нее было бледно, глаза жестки, как два голубых камня. Сдавленным голосом она спросила:

– Почему ты спас его?

Я серьезно задумался. Потом ответил:

– Потому что не хочу видеть дважды, как умирает надежда в глазах надеявшихся на меня.

Она смотрела на меня; гнев ее не ослабевал.

– Ты сломал крыло моего сокола, Двайану.

– А что ты больше любишь, ведьма, его крыло или мои глаза?

– Ты убил двух моих волков.

– Два волка - или мое горло, Люр?

Она не ответила. Медленно отъехала к своим женщинам. Но я заметил в ее глазах слезы, прежде чем она отвернулась. Может быть, это слезы гнева, а может, и нет. Но в первый раз я увидел слезы Люр.

Мы доехали до Карака, не обменявшись больше ни словом. Она гладила раненого сокола, а я обдумывал увиденное в Сирке.

Мы не остались в Караке. Я соскучился по тишине и красоте озера Призраков. Сказал об этом Люр. Она равнодушно согласилась, и мы отправились прямо туда и прибыли в сумерках. Вместе с женщинами поужинали в большом зале. Люр отбросила свое дурное настроение. Если она по-прежнему сердилась на меня, то хорошо это скрывала. Мы веселились, я много выпил. Чем больше я пил, тем яснее становился план взятия Сирка. Хороший план. Немного погодя вместе с Люр я направился в ее башню и смотрел оттуда на водопад и манящие туманные призраки. Тут план окончательно оформился.

Затем мой мозг вернулся к Калкру. Я долго раздумывал. Поднял голову и увидел, что Люр внимательно смотрит на меня.

– О чем ты думаешь, Двайану?

– Я думаю о том, что никогда больше не стану вызывать Калкру.

Она медленно и недоверчиво ответила:

– Ты это серьезно?

– Серьезно.

Лицо ее побелело. Она сказала:

– Если Калкру не будет получать жертвы, он уничтожит здесь жизнь. Все станет пустыней, как на родине, когда прекратились жертвоприношения.

Я ответил:

– Неужели? Я больше в это не верю. Да и ты, мне кажется, не веришь, Люр. В старину было много земель, которые не признавали Калкру, там ему не приносили жертвы, но эти земли не превращались в пустыни. И я знаю - хотя и не понимаю, откуда, - что есть и сейчас множество земель, где не признают Калкру, но там процветает жизнь. Даже здесь - рррллия - малый народ - не признает его. Он ненавидит Калкру, ты сама мне об этом говорила, однако земля на том берегу Нанбу не менее плодородна, чем на этом.

Она сказала:

– Так шептали на нашей родине давно-давно. Потом этот шепот стал громче - и родина превратилась в пустыню.

– Но у этого могли быть иные причины, кроме гнева Калкру, Люр.

– Какие?

– Не знаю. Но ты никогда не видела солнце, луну и звезды. А я видел. И мудрый старик однажды говорил мне, что, кроме солнца и луны, есть и другие солнца, вокруг которых кружатся другие земли, и на них - жизнь. Дух Пустоты, в которой горят эти солнца, должен сильно съеживаться, чтобы в маленьком храме в ничтожном уголке земли проявлять себя перед нами.

Она ответила:

– Калкру - повсюду Калкру. Он в увядшем дереве, в высохшем ручье. Все сердца открыты ему. Он касается их - и наступает усталость от жизни, ненависть к жизни, желание вечной смерти. Он касается земли, и на месте цветущего луга появляется безжизненная пустыня. Калкру существует.

Я обдумал это и решил, что она говорит истину. Но в ее рассуждениях был недостаток.

– Я этого не отрицаю, Люр, - ответил я.
– Враг Жизни существует. Но то, что является на вызов кольца, - на самом деле Калкру?

– А кто же еще? Так нас учили с древности.

– Не знаю, кто еще. Многому учили с древности, что не выдержало проверки. Но я не верю, что тот, кто приходит, - Калкру, Дух Пустоты, Тот-К-Кому-Возвращается-Все-Живое и все прочие его титулы. Не верю и в то, что если прекратятся жертвоприношеия, кончится и жизнь здесь.

Она ответила очень тихо:

– Послушай меня, Двайану. Для меня неважно, что будет с жертвами и жертвоприношениями и вообще все остальное. Для меня важно лишь одно: я не хочу покидать эту землю и не хочу, чтобы она изменялась. Здесь я была счастлива. Я видела солнце, луну и звезды, видела другую жизнь вон в том моем водопаде. Я не пойду туда. Где я найду такое прекрасное место, как мое озеро Призраков? Если прекратятся жертвоприношения, те, кого удерживает только страх, уйдут. За ними последует все больше и больше. Прежняя жизнь, которую я так люблю, кончится вместе с жертвоприношениями, - это несомненно. Если придет опустошение, мы вынуждены будем уйти. А если оно не придет, люди поймут, что все, чему их учили, ложь, и захотят посмотреть, не лучше ли, не счастливее ли жизнь снаружи. Так всегда случалось. Говорю тебе, Двайану, - здесь так не случится!