Таксист высадил Женевьеву в конце Цветочной улицы. Она стояла в растерянности и размышляла, в какой стороне ее Чайная горка. Как же отсюда выбраться? Спросить, где вокзал? Машину она там найдет, только уже заплатила таксисту все их с Бартоломью последние деньги. Бартоломью! Слезы навернулись Женин на глаза. Она стиснула зубы. Мединосы не плачут и не сдаются! Ничего, дойдет пешком. «Что говорил отец? – вспомнила Женин, оказавшись на какой-то площади. – В Меланьи не потеряешься, всегда найдешь Чайную горку по башне замка Медичесов». Вот она, торчит вдалеке. Ме-ди-че-сы. Женин прислонилась к фонарному столбу и заревела.

– Женевьева? – не очень уверенно спросил незнакомый голос.

Женин подняла голову. Этого еще не хватало! Как его там? Ллойд. Ллойд Оричес.

– Женевьева? – удивленно спрашивал Ллойд. – Что-то случилось? Я могу помочь?

Женин покачала головой. Ллойд подозрительно посмотрел на ее саквояж.

– Тебя подвезти? Я на машине. – Он показал рукой на припаркованный автомобиль и пояснил снисходительно: – Забрал только что после профилактики.

Женин отказывалась. Оричес настаивал.

– Подожди, мне умыться надо. – Женни зашла в соседнее кафе.

Выглянула – Ллойд смотрел ей вслед.

Официантка удивилась ее просьбе, но вывела Женни через заднюю дверь. Женни бегом побежала в сторону замка, а значит, и Чайной горки. Через квартал остановилась, оглянулась – погони нет. Отдышалась и пошла уже просто быстрым шагом.

– Женевьева! – ахнула кузина и защебетала: – Как здорово, что ты приехала! Отпустишь меня прямо сегодня? Мне еще столько нужно приготовить к свадьбе!

Кузина напевала и собирала вещи. Женни угрюмо распаковывала свой саквояж.

– Маленькие проснутся утром и испугаются: была я – стала ты, – рассмеялась кузина. – Кстати, хочешь, бери мой костюм, у нас, то есть теперь у вас, карнавал на днях.

– Не надо, – быстро ответила Женни, – я не пойду.

– Вот глупая, сходи обязательно. Там так весело будет!

– Это мое, – выдернула Женни у нее из-под чемоданчика свое платье.

– Ой, извини. Мне чужого не надо. Я же не Медичес, – захохотала кузина.

Женни села на кровать и попыталась сдержать слезы. Кузина наконец заметила, что с Женни что-то не так, обняла и заглянула в глаза.

– Устала? Бедненькая! Ты же откуда-то издалека, да?

– Устала, – согласилась Женни.

Может, это и к лучшему, что кузина собралась и уехала, оставила ее одну. Никому ничего не надо рассказывать. Женни достала рисунки Барта и улыбнулась петуху. Наверное, уже попал в суп! Разгладила ладошкой портреты. «Смотри. Это я. А это Рафаэль». И тут же в ушах прозвенело другое: «Вот хохма – у Медичесов под самым носом висел портрет НЕНАВИСТНЫХ Мединосов!» Женни зарылась в подушку, сдерживая рыдания. Какая же она несчастная! Какая несчастная!

Барт, против обыкновения, вскочил ни свет ни заря. Он старался не разбудить Рафа, но тот проснулся. Потер глаза.

– Ты куда в такую рань?

– Все тебе скажи, – рассмеялся Барт. – Скоро вернусь!

Вернулся он не скоро. Спросил у Рафаэля с порога:

– Женни не объявлялась?

– Нет. А что, должна была? – Раф засмеялся, но прикусил язык, уж очень расстроенный вид был у брата.

– Я, кажется, перепутал адрес, – пояснил Бартоломью. – На Цветочной улице нет семьдесят второго дома. Там всего тридцать один дом, Раф!

Барт растерянно посмотрел на Рафаэля.

– Гм, может, тебе нужен двадцать седьмой дом? – предположил Раф.

Барт покачал головой.

– Я обошел их все. Порасспрашивал на всякий случай в окрестных магазинчиках и на примыкающих улицах.

Раф не знал, что сказать. Вспомнил:

– А у пожарных взял разрешение? Ты же рядом был.

Барт хлопнул себя по лбу.

– Не догадался.

– Давай, займись делами, – предложил Рафаэль, – а я пока поищу, какие цветочные улицы у нас еще есть.

Барту идея понравилась:

– Район возле рынка называется Цветочный горшок!

– Я знаю. Иди уже.

Барт надеялся, что Женевьева зайдет или позвонит. Она не появлялась. Барт наскоро разобрался с самыми неотложными делами, взял у Рафа список околоцветочных названий и отправился искать Женин. Рафаэль подождал, пока за Бартоломью захлопнется дверь, снял трубку и набрал номер полиции.

Поздно ночью пришел раздосадованный Барт. На немой вопрос Рафаэля он отрицательно покачал головой. Они молча и без аппетита съели ужин под ворчание мамы, что Барт шляется допоздна, а Рафаэль его ждет, никогда вовремя их не накормишь.

– Мама, я уже самостоятельно могу поесть, если ты заметила! – огрызнулся Барт. – Не нужно меня ждать. Никогда!

Он вскочил из-за стола и ушел к себе.

– Да, – сказала мама грустно его спине. – Конечно.

– Мама, не обращай внимания, – дотронулся до ее руки Рафаэль. – У Бартоломью голова сейчас карнавалом занята. В следующий раз ложись, я его сам накормлю.

Мама наклонилась, поцеловала Рафа в макушку и вздохнула.

– С Женин что-то случилось! – бросился к появившемуся на пороге его комнаты Рафаэлю Барт.

– Не за последние два дня и не в нашем городе! – успокоил его брат. – Я обзвонил все, что можно, включая морг. Никаких происшествий.

Он проворчал:

– Мне было бы легче выяснять, если бы ты сообщил мне фамилию Женевьевы.

– Я не знаю. Как-то к слову не пришлось, не спросил, – пробормотал Барт и вдруг взвился: – Ну что ты на меня так смотришь. Я не Мединос, правду говорю!

Женевьеву разбудило яркое осеннее солнышко. Она открыла глаза и прошептала: «Доброе утро, Бартоломью!» И залилась слезами. Слезы текли ручейками и попадали ей в уши. «Интересно, – подумала Женин, – это у всех так бывает, кто лежа плачет? Ох, и о чем это я…» Но она успокоилась, улыбнулась, села в кровати. Во входную дверь позвонили. Женин испуганно натянула одеяло на голову и прислушалась. Родной, любимый голос что-то объяснял. «Мамочка!» Двери распахнулись, Женин взвизгнула и бросилась маме на шею. – Как же ты нас напугала, девочка! Что случилось? Мы с папой уже не знали, что и думать! – обнимала ее и гладила по голове мама.

Потом они сидели втроем за круглым деревянным столом: бодренькие улыбающиеся Маленькие и скучная, печальная Женин. Мама хлопотала, накрывала завтрак и по ходу дела давала Женевьеве советы.

– Ой, не справишься ты, – вздохнула мама, наконец устраиваясь за столом.

Она завела нудный, взрослый, а главное, бесполезный, разговор с Маленькими о том, что им лучше переехать в Порт-Пьер.

– Конечно, лучше, – согласился прадедушка. – Но мы не переедем.

И улыбнулся. Упрямый Мединос.

– Мамочка, – спросила Женни, оставшись с мамой наедине, – а что если я встречу молодого Медичеса и мы полюбим друг друга?

– О, Господи, – простонала мама. – Ты первый день в Меланьи, а уже начинаешь о Медичесах заговаривать. Потом о кинжале пойдут разговоры? Женни! Выбрось все эти истории из головы!

– Нет, ответь мне на вопрос, – настаивала Женни.

– Разве мало хороших парней из приличных семей на свете? А что скажет папа? – Мама кивнула на дверь: – А как такое эти старики переживут? Перестань даже говорить о Медичесах.

– Ты уверена, что не хочешь проводить меня на вокзал? – уточнила мама на прощание. Женни испуганно отказалась.

Мама смотрела из окна поезда на медленно удаляющуюся башню замка Медичесов и думала, что, пожалуй, надо поговорить с родней. Пускай поищут кого-нибудь менее впечатлительного для ухода за старыми упрямцами. Не хватало еще, чтобы ее девочка поломала себе жизнь, увлекшись этой глупой старой сказкой.

Женни убирала после ужина и обдумывала письмо для Бартоломью. Когда она села его писать, все слова улетучились, все звучало не так, как ей хотелось. Женни комкала бумагу, брала новый лист. Наконец она зевнула и отложила до завтра это сложное дело. Немного поплакала в постели и уснула.

– Обедневший древний род. Со своими преданиями и традициями. Совсем как наш, – вспоминал все, что узнал о Женевьеве, Бартоломью.

Даже легенду о кувшине молока пересказал.

– Не представляю, что за род это может быть, – морщил лоб Рафаэль, напрягая память. – И легенда эта нигде не была опубликована.

– У них даже нашу историю о кинжале и ножнах с Глазом бури рассказывают, – добавил Барт и поднялся. – Ну ладно, пошел я с факельщиками на инструктаж к пожарным.

– Кинжал! – вспомнил Рафаэль. – Так вот откуда мне знакомо имя Женевьева!

Барт остановился и посмотрел вопросительно.

– Помнишь, я раскопал все имена участников той истории. Невесту, чья свадьба была расстроена из-за пропажи кинжала с ножнами, звали Женевьева. Женевьева Медичес!

– Точно! И мы в детстве разыгрывали эту сценку, – решил Бартоломью.

– Нет, – пробормотал Рафаэль ему вслед, – мы не могли называть невесту Женевьевой. Я же сравнительно недавно выяснил имена.

Ему в голову пришла новая идея, даже две. Во-первых, Женин может быть их дальней родственницей. А что, имя фамильное, как и Рафаэль с Бартоломью, кто еще сохраняет традиции, называя детей именами семейными. Во-вторых, почему бы не дозвониться в справочную Порт-Пьера и не выяснить адреса книжных магазинов в районе Восточного порта. После карнавала можно будет съездить и разыскать родителей Женевьевы.