Курнопай восторженно воспринял ее угрозу.

— И отлично, госпожа генерал-капрал от сексрелигии! Проклятье вашей престижности. Еле уцелел из-за нее. Но, нет, не в этом суть. Нужно быть приспособленным… Нет, хана моему приспособленчеству. Кабы не антисонин, я давно бы восстал против приспособленчества и отошел от лицедейства во начальничках.

У Лемурихи, пристально слушавшей Курнопая, лицо, без того рыхлое, становилось отечным.

— Не-е, внучок, Курнопушка, не отрекайся! Ве-эсь твой род по отцовской и материнской линии в последних поколениях на подвальных ступеньках обретался. За их нищенство дано нам пожить в чести и сытости.

— Что за честь?

— Постой, не перебивай. Телецентр припомни. Счастливчиком был? Кому благодаря? Поживешь с мое, взахлеб вспоминать будешь. Вся страна знала Курнопая и бабушку Лемуриху. Хуже нужды да безвестности, да неволи нет ничего. Что добыто по исключительному случаю, опосля напряжением своей нервной системы… Ты-то не волновался за выступление в телестудии, я-то трепетала навроде пальм в урагане. Что в надрыве добыто, то хоп — и свалочному псу под хвост. Слава, народ боготворит САМОГО да тебя, да Фэйхоа эдак-то боготворит, Болт Бух Грей за вами уж по славе, и хоп — все обесценить, над всем надругаться. Ты можешь не почитать свои заслуги, своей жены, бабушкины, но должен почитать славу и преклонение, какие от народа… Народ оскорбится. Не-эт, не смей отрекаться! Бери положение, посколь выпало по заслуге, и благоденствуй.

— За счет кого?

— Кто брал за счет наших линий, колен и отростков, тот не спрашивал насчет «на чей счет». Почему ты спрашиваешь?

— Совестно.

— Ты что, работать не будешь?

— Работает фермер и рабочий, остальные служат, благоденствуя больше на их трудах, чем они сами.

— На эксплуатацию намекаешь?

— Хотел напомнить.

— На эксплуатацию не намекай. Эксплуатация, к твоему сведению, была и будет. В ней ничего плохого. Напротив, нужна она обществу, посколь без нее строить не на что, армию содержать, правительственную структуру… Ты ж пять лет учился. Неужто вам плохо преподавали социальные науки?

— Наука и практика — разные вещи. Теперь я понимаю, что науки существуют для того, чтобы люди не понимали практики.

— Ты сегодня, внучок, не проспался. Практика — зеркало науки.

— Бабушка, ты меня подтвердила. Пусть зеркало. В зеркале правая сторона — левая, левая — правая, то есть перекрут, наоборот.

— Не-э, не забить тебе бабушку. Вела тебя и поведу дальше. Недавно Болт Бух Грей добился аудиенции у САМОГО. Не мое мнение это, что эксплуатация нужна позарез и ничего в ней плохого, напротив, хорошо для развития богатства державы, это мнение САМОГО, сказанное священному автократу. Великое мнение, посколь делается раскол на этом промежду людьми, будто одни общества лучше, посколь в них нет эксплуатации, а другие хуже, посколь она имеется. Истина и справедливость в чем? Везде есть, было, будет отхватываться сколько-то доходов от всякого труда. Кто называются эксплуататоры, на самом деле организаторы. И все дают доход обществу от разного труда, что рабочего, рыбацкого, фермерского, что умственного. У банкира умственный труд, у инженера тоже, доходы же, пожалуй, посолиднее рабочего и ремесленного труда. Фэйхоа, ты начитанней его и меня, ты чтишь САМОГО, Курнопай в детстве заразился непочтением к САМОМУ от Ковылко, ты разреши нас.

То, в чем не находили точек соприкосновения бабушка Лемуриха и Курнопай, Фэйхоа обсуждала с Болт Бух Греем. Что обсуждала — выверяла, рыская по страницам древних и современных историков, литераторов, философов, правителей, оракулов, футурологов. У нее создалось мнение, что выводить из социального строя обездоленность простонародья, а следовательно, счастье работодателей, кому принадлежат промышленные монополии, научные и строительные фирмы, не очень-то справедливо. Обездоленность с непременностью не вытекает из самого существования частной собственности, а также государства, создаваемого условиями, которые она диктует. Были, есть, будут державы, основанные на общенародной собственности, где работодатель, государства, жадней и несправедливей к труженику, продающему свой физический и умственный труд. Ошибкой политических критиков, метящих урвать власть, было всегда обвинение к системе, в то время как нередко за вывеской демократических республик укрываются хунты во главе с тиранами: они гораздо безответственнее по отношению к простонародью, чем рабовладельческая верхушка или группы предержащих империалистических магнатов. Она совершенно уверена, что почти при всех династиях египетских фараонов земледельцам жилось спокойней, сытней, чем у многих южноамериканских латифундистов.

Такое представление сформировалось в сознании Фэйхоа, и так она изложила его бабушке Лемурихе, заодно сказала, что нельзя сводить желание счастья себе и родным к возможности принадлежать к престижно-правящей горстке главных воротил их автократической страны. Кстати, автократической не потому, что хунтой назначенцев избран священный автократ, а потому, что в Самии еще Черным Лебедем был приостановлен институт выборной власти в провинциях и в общенациональном масштабе. Она, когда работала вместе с Каской на заводе, страдала от изменения бытовых условий, но чувствовала себя в чем-то еще счастливей, чем во дворце, невзирая на истерики штамповщиц, к которым из-за их возраста и облика не благоволили мужчины-генофондисты.

— Не поверю, — грозно проговорила Лемуриха.

Фэйхоа подумала, что бабушка привыкла вести заботливые беседы по-армейски. Там, где у нее иссякнет способность убеждать, она использует припугивание. Фэйхоа хотела сострить, что-де в минуту, когда возникает голосовой аргумент, следует движение ладони, перебирающей пальцами на рукоятке термонагана, тогда она лишь способна сделать книксен, в котором сквозь воздушную учтивость просматривается презрение, но она не сострила, потому что ей подмигнул муж, чтобы она подавила гладкими средствами бабушку Лемуриху.

— Госпожа генерал-капрал…

— Зови просто бабушкой Лемурихой.

— …в Англии при короле Якове Первом был лордом-канцлером Фрэнсис Бэкон.

— Что за звание? Лорд — понимаю, канцлер — понимаю, вместе сцепленные — не ясно.

— Палата лордов — высшая палата парламента. Бэкон был председателем этой палаты.

— А?

— Король без него ни шагу.

— У!

— Он — признанный родоначальник английского материализма.