Второй вывод Юнга, хотя его значимость в психологии принимается пока еще не всеми, демонстрирует, что "инцест" героя является рождающим инцестом. Победа над матерью, принимающая зачастую форму фактического вхождения в нее, то есть инцеста, приносит возрождение. Инцест приводит к трансформации личности, только она делает героя героем, то есть высшим и идеальным представителем человечества.

В настоящем исследовании, опираясь на открытия Юнга, мы предпринимаем попытку выделить отдельные типы борьбы с драконом и ее различные стадии и таким образом скорректировать и объединить две противоположные теории — Фрейда и Юнга. В Психологии бессознательногоЮнг все еще находится под сильным влиянием фрейдовской теории отца, поэтому его интерпретации должны быть скорректированы и переработаны в свете его последних открытий.

Покорение или убийство матери образует отдельный пласт в мифе о сражении с драконом. Успешная маскулинизация Эго выражается в его воинственности и готовности к опасности в образе дракона. Отождествление Эго с мужским сознанием вызывает психический раскол, что приводит к противостоянию с драконом бессознательного. Эта борьба представляется по-разному: как вход в пещеру, спуск в подземный мир или как проглатывание героя — то есть инцест с матерью. Это наиболее ясно показано в мифах о герое, которые принимают форму мифов о солнце; здесь проглатывание героя драконом — ночью, морем, подземным миром - соответствует ночному путешествию солнца, откуда оно победоносно возвращается, одолев тьму (Рис.22 и 23). [2]

Все

редуктивные интерпретации утверждают, что проглатывание тождественно кастрации, страху перед драконом и страху перед отцом, не допускающим инцеста с матерью. То есть, инцест с матерью сам по себе желанен, но страх перед отцом делает его ужасным. Мать считается положительным объектом желания, а отец — реальным препятствием. Эта интерпретация ошибочна, потому что инцест и страх кастрации появляются уже на той стадии, когда отец еще не выступает как какая-либо действующая сила и тем более как Ревнивый отец.

Вопрос более глубок, он затрагивает более ранние уровни. Страх дракона соответствует не боязни отца, а чему-то более первичному, а именно, страху мужчины перед женщиной в целом. Инцест героя — это инцест с Великой и Ужасной матерью, которая ужасна по своей природе, а не становится таковой опосредованно, через вмешательство третьего лица. Верно, что дракон символизирует также и страх героя, но дракон достаточно ужасен и без какого-либо дополнительного устрашения. Спуск в пучину, в море или глубокую пещеру достаточно страшен и без преграждающего путь пугала отца. Двуполая конституция уроборического дракона показывает, что Великая Мать имеет мужские, но не отцовские черты. Агрессивные и деструктивные черты Великой Матери — например, ее функция убийцы — можно считать мужскими, среди ее атрибутов мы находим также фаллические символы, как уже указал Юнг. Это особенно ясно видно в атрибутах Гекаты: ключ, плеть, кинжал и факелы это мужские, но все же не отцовские символы.

Когда жрецы-евнухи Великой Матери осуществляют кастрации и жертвоприношения, они представляют ее ужасный характер; но представлять этих кастрированных жрецов в качестве образов отца невозможно. Фаллические фигуры, более соответствующие этой роли, всегда зависимы; Великая Мать контролирует и использует их, и это противоречит их независимому значению как фигур отца. Агрессивные и деструктивные элементы, присущие Великой Матери; могут также представляться символически и ритуально как отдельные, обособленные от нее фигуры, в виде ее спутников, жрецов, животных и т.д. Воинствующие группы, предающиеся мужским оргиям, такие как Куреты, часто относятся к сфере Великой Матери, так же как и фаллические супруги, которые вершат ее разрушительную волю. На еще более поздней стадии в матриархально организованных группах индейцев Северной Америки исполнительная, власть вождей зависит от Старой Матери. В эту категорию мы должны также включить не только вепря, который убивает юного бога, но и дядю по материнской линии как инструмент совокупной власти, направленный, к примеру, против сына Исиды, Гора. Даже фаллическо-хтонический бог моря Посейдон и стая его чудовищ по своей природе относятся к сфере Великой Матери, а не к области Beликого и Ужасного Отца.

Однако позднее, когда на смену владычеству Великой Материй пришел патриархат, роль Ужасного Отца проецируется на мужских представителей ее ужасной стороны, особенно если в интересы патриархального развития входит подавление этого аспекта и выдвижение на передний план фигуры "доброй матери".

Рассмотренные нами две формы инцеста по существу пассивный уроборический инцест, в котором погибал зародыш Эго, и матриархальный инцест, в котором мать соблазняла сына, а инцест заканчивался матриархальной кастрацией. Но героя отличает именно активный инцест, намеренное и сознательное открытие себя опасному влиянию женщины и преодоление извечного страха мужчины перед женщиной. Преодолеть страх кастрации значит преодолеть страх материнской власти, которая для мужчины ассоциируется с опасностью кастрации.

Это подводит нас к вопросу, имеющему важное диагностическое, терапевтическое и теоретическое значение. Разграничение различных архетипических стадий позволяет нам решить, с каким типом инцеста мы имеем дело и каково положение Эго и сознания — короче говоря, определить эволюционную ситуацию в каждом отдельном случае. В Психологии бессознательногоЮнг еще настолько зачарован Фрейдом, что не может распознать архетипических различий в этой ситуации и в результате упрощает проблему героя, рассматривая ее редуктивно.

Женский элемент гермафродитного сына-любовника, [4]

который Юнг выводит из регрессии к матери, напротив, является совершенно первичным, как показывает структурно недифференцированный характер гермафродита, и не является результатом регрессии уже развившейся мужественности. Этот характер складывается на более глубоком уровне, где еще господствует Великая Мать, и мужественность еще не упрочилась; поэтому никакого "самоотречения от мужественности" нет, просто эта мужественность пока еще не достигла никакой независимости. По общему признанию, самокастрация, посредством которой юноша жертвует своей мужественностью, регрессивна, но это лишь частичная регрессия, или, если быть более точным, мы можем сказать, что его развитие было подавлено в зародыше.