Нет сомнения в том, что в сексуальном плане у Леонардо имелся очень сильный тормоз, своего рода боязнь секса, но этот отказ от секса развился в отстраненность от всей материальной стороны реальности и жизни. Как мы знаем, уроборическая Великая Мать обладает также и фалличес­кими, воспроизводящими, мужскими, отцовскими чертами, по отношению к которым (например, фаллическим грудям) любой ребенок является "женщиной". В том же самом смыс­ле, творческий человек является "женщиной" в его пассивной открытости потоку творящей энергии. Соответственно, мы можем определить это состояние личности и сознания, как "матриархальное". В данном эссе нам нет нужды задумы­ваться над тем, чем именно вызвано доминирование пассивно-женских или активно-мужских черт в творческой жизни личности - органическими факторами или событиями его жизни. Вполне возможно, что такие комплексы воздействуют на взаимоотношения активности и пассивности, мужского и женского элементов не только в психической жизни индиви­дуума, но и в его отношении к собственному и противополож­ному полу. В любом случае, отношение личности к сексу окончательно определяется не одним каким-то фактором, а многими, не одним каким-то эволюционным комплексом, типа ориентации на "Великую Мать", а большим количеством таких комплексов и фаз. Так что связь с Великой Матерью характерна для многих творческих людей, которые не прояв­ляют никакой склонности к гомосексуализму.

Еще одним типичным комплексом символической гомо­сексуальной ориентации является комплекс юных влюблен­ных, которые не подчиняются мужскому аспекту Великой Матери, а как раз сопротивляются ему. Мы часто можем заметить подобное сопротивление в "юных сыновьях" Великой Матери, которые в своем гиперчувствительном "девичестве" отрицают жизнь; считая жизнь "бессмысленной", они, на самом деле, по большей части, просто к ней не готовы. Никак не доказанный гомосексуализм (в любом случае, гомоэротизм) Леонардо - из этого ряда. Как и у многих других юных возлюбленных Великой Матери, у Леонардо компенсирую­щее сопротивление ее аспекту, как Матери-Земли, как материи, породило склонность к общению только с мужчи­нами и неприятие женской красоты, которая опутывает мужчину страстями и приковывает его к скучной реальности материи. Если правы те, кто говорят, что Леонардо при отбо­ре учеников больше смотрел на их красоту, чем на талант, то это вполне соответствует его природе, в которой Эрос играл такую существенную роль, и его зачарованностью бессмыс­ленной красотой живых существ, которая имела для него гораздо большее значение, чем какие-либо "opus" или школа. Истинные мотивы и цели главных деяний его жизни всегда кроются в чем-то, "стоящем над реальностью".

Нет никаких сомнений в том, что, изучая полет птиц и механику их крыльев, беспрерывно пытаясь построить лета­тельный аппарат, Леонардо вполне конкретно стремился научить человечество летать. "Большая птица отправится в своей первый полет, поднявшись со спины гигантского лебе­дя" -писал он. "Она вызовет восхищение во всей вселенной; все летописцы будут петь ей хвалу, покрыв бессмертной славой место ее рождения".43 Это известное изречение, как правило, понимается совершенно конкретно в том смысле, что Леонардо представлял, как его "птица" поднимается в воздух с холма Сисеро (Лебедь), что во Флоренции. Возмож­но, что такое толкование является верным. Но, в то же самое время, запись Леонардо представляет собой уникальное до­казательство того, что столь характерные для Запада "технологические изобретения" родились во внутренней реаль­ности бессознательного. До самого конца своих дней Лео­нардо оставался мечтателем, игривым ребенком; все/что он делал, являлось символическим выражением внутренней реальности. В результате, все, что он сделал, было либо не таким, каким задумывалось, либо не таким, каким ему пред­ставлялось. Его истовый интерес к науке, точность в работе, технические способности и блестящий ум ни в коей мере не меняют того факта, что (как он и сам подсознательно чувст­вовал) все его труды привели совсем не к тем результатам, на которые он рассчитывал. Только так мы можем объяснить его стремление к постоянному развитию, его неутомимость и ненасытность в работе. А его стремление к полету тоже было чем-то большим, чем желанием овладеть новым искусством, желанием построить какой-то аппарат.

Как может человек доказать, что является сыном матери-птицы, сыном Великой Богини; что значит оторваться от земли и "полететь"? Эти символически реальные вопросы живут в его научной работе.

Но бегство Леонардо с земли, если этими словами мы хотим выразить его отрицание материи, Матери-Земли, как низшего аспекта Великой Матери, не могло не вызвать, в такой широкой и так ориентированной на цельность натуре, как у него, внутреннего диалектического движения в другую сторону Там, где основа жизни более узка, там этот комп­лекс бегства с земли порождает нежных лириков, психически и интеллектуально сверхчувствительных художников, в кото­рых доминирует эстетика; но в случае Леонардо с его бьющей через край жизненной силой просто должно было быть существенное, хотя и неосознанное, движение в противоположную сторону, компенсирующее его однобо­кость. Он снова доказал, что является подлинным сыном Великой Матери, которая, будучи Великим Кругом, сочетает в себе, как небесные, так и земные аспекты.

Хотя в Средние Века (особенно в период готики) доминировал архетип Небесного Отца, начавшееся с Возро­ждения развитие было основано на оживлении земного жен­ского архетипа. В течение последних столетий оно привело к революции "снизу" и проникло во все слои существования западного человека. Теперь в центре нашего мироощущения стоят не небесный мир и природа ангелов, а человечество в целом и человек, как индивидуум, который уже считает себя не Люцифером, изгнанным из небесного рая, а подлинным сыном земли. Этот приход к корням дал человеку возмож­ность открыть свое тело и естественные науки, а также душу и бессознательное; и все это строилось на "материалис­тической" основе человеческого существования, которое, проявившись в астрономии и геологии, физике и химии, биологии, социологии и психологии, наряду с природой и землей, стало основой нашего мироощущения.

Этот, произошедший в Средние Века, поворот начинается с величественной фигуры Леонардо, который предвосхитил все направления этого развития, объединил их в себе и спроецировал в будущее. Но он не остановился на этом; развивая свою личность, он пошел в интеграции этих столь важных для будущего направлений гораздо дальше людей последующих и нашего веков

Поколения, пришедшие за ним, развили все составные части его видения мира; они превзошли его во всех областях, но они утратили то, что в личности Леонардо было реша­ющим и наиболее величественным, а именно, единство Ибо главным в Леонардо является не то, что его разум охватывал столь широкий спектр интересов, и не его энциклопеди­ческие познания, а то, что все это многообразие он интегри­ровал в символическое человеческое существование Для него ничто не было значительным "само по себе" ничто не было самоцелью - ни озарение, ни практическое примене­ние, ни открытие, ни изобретение, ни, даже единство "opus" Для него, наверное, единственного из художников Запада, искусство не было всем и не являлось цельным Кроме того, среди ученых и изобретателей он один считал науку тайной своей личной жизни, которую он укрыл в своих объемистых тетрадях, словно для него было не важно, поймет или нет мир эти книги, которые так никогда и не стали книгами

Вряд ли он знал, но вся его жизнь направлялась стрем­лением к интеграции собственной личности, которая по бо­жественному подобию соединяла в себе высокое и низкое, земное и небесное Принцип этого единства, который аналитическая психология несколько столетий спустя опре­делила, как принцип индивидуации,45 проявляется, как мандала, как Великий Круг, который, подобно Великой Богине, включает в себя небо и землю

Точно так же, как его "оторванность от грешной земли", средневековая особенность его бытия и времени, преобра­зовалась в нечто совершенно новое, а именно, в научную проблему полета, так и противоположное движение его природы преобразовалось в нечто революционное и глядя­щее в будущее. Мы видим, как в жизни Леонардо это движение в противоположную сторону, снова и снова, однов­ременно происходит на различных планах его бытия и дея­тельности и тоже является показателем того, насколько полно он был поглощен процессами, происходившими внутри него и требовавшими приложения всех его разнооб­разных способностей.46

Художественным выражением этой ситуации является картина, б своем роде уникальная - "Мадонна в гроте" -самое глубокое описание которой дал, пожалуй, Мережковский: "Царица Небесная является людям впервые в сок­ровенном сумраке, в подземной пещере, может быть, убежище древнего Пана и нимф, у самого сердца природы, как тайна всех тайн - Матерь Богочеловека в недрах Матери Земли".47

Эта мадонна уникальна. Ни в одном другом произведении искусства с такой красноречивостью не было сказано, что свет рождается из тьмы, и что Дух-Мать младенца-спасителя един с оберегающей бесконечностью земной природы. Тре­угольник, основание которого покоится на земле, определя­ющий структуру картины, является старым женским симво­лом,4 пифагорейским знаком мудрости и пространства.50