— Да, — девушка поднялась с колен, проклиная себя за подобную недопустимую слабость. — Прошу тебя.

— Конечно. Не проси. Достаточно твоего слова.

Эдер, дай ему сил это выдержать. Это его боль, и он должен испить ее до дна.

— Хотел бы я встретить тебя при иных обстоятельствах, — Кассий задержался в дверях. Горло вновь сжало холодными тисками. — И начать с тобой отношения, в которых бы не было твоих слез и ненависти.

— Касс, прости, — Элика отвела взгляд. — Но я не могу сказать в ответ того же. Я бы желала никогда тебя не знать. Ни в слезах, ни в радости. Прости.

Что могло быть больнее ее слов? Сердце словно разлеталось на куски, с трудом удерживая жизнь. Самоконтроль. Понимая, что еще миг - и он заберет свои слова обратно, выпустив на свободу своего внутреннего зверя, который... Нет, он не хотел об этом даже думать.

— Спи, моя хорошая, отдыхай до завтра, — обреченно выдохнул Кассий, переступая порог.

Глава 26

Бессонная ночь, разбитое сердце, тяжелые мысли.

Ничего удивительного в том, что поиски тирасских фанатиков потерпели сокрушительное фиаско, не было. Наверняка в столице у них были многочисленные союзники. Также можно было предположить, что племя покинуло город, но в это верилось с трудом.

С утра шел затяжной холодный дождь, словно погода столицы прониклась душевным состоянием правителя этих земель. Режущие капли хлестали наотмашь, причиняя боль, словно стремясь этим вывести из невеселой задумчивости. Но справиться с терзанием разбитого сердца дождь был бессилен.

С самого утра, не замечая, что промок до нитки, Кассий в буквальном смысле слова перетряс столицу. Ничего. Ни следа. Но даже за это он готов был благодарить Эдера, потому как поисковая операция хоть немного, но отвлекла его от мыслей о Элике.

Ночь без сна. Иногда удавалось ненадолго забыться. В этом подобии сна все было по-прежнему. Самая дорогая девочка лежала рядом, улыбалась своей неповторимой, но столь редкой улыбкой, отвечала на его жадные, даже неистовые поцелуи без прежнего ужаса в больших зеленых глазах, но главное - в этих кратковременных ночных видениях ничего не предвещало их скорого расставания.

Он едва не сорвался этой ночью. Только чудом удержал себя от дикого желания ворваться в ее покои, высадив при этом дверь - но лишь для того, чтобы этот акт вандализма утихомирил его внутреннего Хищника. Каких же нечеловеческих усилий стоило ему задавить в себе этот отчаянный порыв! Последствия такого бездумного поступка были бы катастрофическими. Ведь совсем не разговора и просьб остаться рядом хотел по отношению к принцессе его внутренний зверь. О том, что он был готов с ней сделать в порыве жестокой жажды обладания, не хотелось вспоминать.

Так же точно, как рвался из телесной клетки внутренний Хищник, так же точно он сам метался в четырех стенах своих покоев, в этой импровизированной тюрьме, которую сам же воздвиг в своем воображении. Несколько раз был готов окликнуть дворцовую стражу с требованием привести на растерзание очередную рабыню, но уже в следующий момент понимал, что ничего от этого не изменится. Будет только опустошение, и, наверняка, слезы очередной девчонки, которая будет дрожать от ужаса и улыбаться через силу, чтобы оставить его довольным, а потом вздрагивать от каждого шороха, ожидая повторения. Тех, кто сам рвался в его постель, он уже не рассматривал в качестве добычи, потеряв интерес окончательно.

С трудом дождался утра, думая лишь об одном - погасить огонь сжигающего заживо желания... Иногда получалось. Ненадолго, но все же...

Во дворец они вернулись почти к закату. Солнце все так же было скрыто за грядой низких дождевых облаков, поивших землю животворительной влагой. Холодный, мокрый дождь не думал прекращаться. Промокший до нитки принц не ощущал сковывающего холода, огонь крови, казалось, осушал неистовые слезы дождя, не позволяя даже коснуться кожи. Господство никогда прежде неведомого для него чувства сделало его почти неуязвимым для неприветливых природных проявлений. Иногда казалось, что на крыльях так бессовестно вторгшейся в его непробиваемое сознание влюбленности он сможет свернуть горы, выйти один на один с сотенным войском противника и победить в этом неравном бою. Возможно, так бы оно и было. Будь это чувство хоть немного взаимным.

Навстречу вышел Марк, пытаясь прикрыться от дождя плащом, но вскоре оставив эти лишенные смысла попытки.

— Мой повелитель, — легат выглядел растерянным. — Система морского оповещения дала нам знать о приближении трех быстроходных кораблей Спаркалии. Они на расстоянии полутора солнечных круговоротов, исчисляя от полудня.

— Спаркалия? — хмыкнул Кассий. — Интересно. Что понадобилось в Кассиопее этим гордецам, исповедующим принципы невмешательства в отношении любых империй?

— Помнится мне, они неоднократно отвечали Актию отказом, светлый мир его памяти, — заметил Домиций. — А совсем недавно, насколько нам известно, цинично отклонили предложение матриарх Справедливой объединить силы для похода в дальние края Земель Белого Безмолвия. Как ни парадоксально, это, по сути, единственная империя, которая может бросить вызов Атланте при соответствующем желании.

— Что же, пора Кассиопее отвечать отказом на их пропозиции. Слишком часто они смеялись в глаза моему отцу! — Кассий спрыгнул с лошади, передавая меч подоспевшему оруженосцу. И в тот же момент все мысли об истинной цели визита нежданных гостей отошли на второй план. Дождь, казалось, прекратился, перестав иссекать кожу привычными косыми укусами...