— В одном отношении хорошо, что они расположились так близко к воде, — сказал Зверобой, обращаясь к Юдифи. — Очевидно, минги уверены, что мы все еще сидим в «замке», и наше появление с этой стороны будет для них полнейшей неожиданностью. Какое счастье, что Гарри Марч и ваш отец спят, а то они непременно захотели бы опять отправиться за скальпами!.. Ага, кусты снова закрыли костер, и его теперь совсем не видно.

Зверобой помедлил немного, желая убедиться, что ковчег действительно находится там, где нужно. Затем он подал условленный сигнал, после чего Чингачгук бросил якорь и спустил парус.

Место, где теперь стоял ковчег, имело свои преимущества и свои невыгоды. Костер был скрыт отвесом берега, и самый берег находился, быть может, несколько ближе к судну, чем это было желательно. Однако немного дальше начинался глубокий омут, а при создавшихся обстоятельствах следовало по возможности не бросать якорь на слишком глубоком месте. Кроме того, Зверобой знал, что на расстоянии нескольких миль в окружности нет ни одного плота; и хотя деревья свисали в темноте почти над самой баржей, до нее нелегко было добраться без помощи лодки. Густая тьма, царившая вблизи леса, служила надежной защитой, и следовало остерегаться только шума, чтобы избежать опасности быть окруженными. Все это Зверобой растолковал Юдифи, объяснив заодно, что нужно делать в случае тревоги. Он считал, что спящих нужно разбудить только в самом крайнем случае.

— Теперь, Юдифь, мы с вами все выяснили, а мне и Змею пора спуститься в челнок, — закончил охотник. — Правда, звезды еще не видно, но скоро она взойдет, хотя нам вряд ли удастся разглядеть ее сквозь облака. К счастью, Уа-та-Уа очень шустрая девушка и способна даже видеть вещи, не находящиеся у нее прямо под носом. Ручаюсь вам, она не опоздает ни на минуту и ни на шаг не собьется с правильного пути, если только подозрительные бродяги-минги не всполошились и не задумали использовать девушку как приманку для нас или не запрятали ее, чтобы склонить ее сердце в пользу гуронского, а не могиканского мужа…

— Зверобой, — перебила его девушка, — это очень опасное предприятие. Почему вы непременно должны участвовать в нем?

— Как почему? Разве вы не знаете, что мы хотим похитить Уа-та-Уа, нареченную невесту нашего Змея, на которой он собирается жениться, лишь только мы вернемся обратно к его племени?

— Все это касается только делавара. Ведь вы же не собираетесь жениться на Уа-та-Уа, вы не обручены с нею. Почему двое должны рисковать своей жизнью и свободой, когда с этим отлично может справиться и один?

— Ага, теперь я понимаю, Юдифь, да, теперь я начинаю понимать. Вы считаете, что раз Уа-та-Уа невеста Змея, то это касается только его, и если он сам может управляться с челноком, то пусть и отправляется один за девушкой. Вы забываете, однако, что только за этим мы и явились сюда, на озеро, и не очень-то красиво было бы с моей стороны идти на попятный только потому, что дело выходит трудноватое. Затем, если любовь много значит для некоторых людей, то для иных и дружба что-нибудь стоит. Смею сказать, делавар сам может грести в челноке, сам может похитить Уа-та-Уа и, пожалуй, довольно охотно все это сделает без моей помощи. Но ему не так-то легко одному бороться с препятствиями, избегать засад и драться с дикарями, если у него за спиной не будет верного друга, хотя этим другом является всего-навсего такой человек, как я. Нет, нет, Юдифь, вы сами не покинули бы в такой час человека, который надеется на вас, и, значит, не можете требовать этого от меня.

— Я боюсь… что вы правы, Зверобой. И, однако, мне не хочется, чтобы вы ездили. Обещайте мне, по крайней мере, одно: не доверяйтесь дикарям и не предпринимайте ничего, кроме освобождения девушки. На первый раз и этого довольно.

— Спаси вас господь, девушка! Можно подумать, что это говорит Гетти, а не бойкая и храбрая Юдифь Хаттер! Но страх делает умных глупцами и сильных слабыми. Да, я на каждом шагу вижу доказательства этого. Очень мило с вашей стороны, Юдифь, волноваться из-за ближнего, и я всегда буду повторять, что вы добрая и милая девушка, какие бы глупые истории про вас ни распускали люди, завидующие вашей красоте.

— Зверобой! — торопливо сказала Юдифь, задыхаясь от волнения. — Неужели вы верите всему, что рассказывают про бедную, не имеющую матери девушку? Неужели злой язык Гарри Непоседы должен загубить мою жизнь?

— Нет, Юдифь, это не так. Я сам говорил Непоседе, что некрасиво позорить девушку, если не удается склонить ее к себе честными способами, и что даже индеец бывает сдержан, когда речь идет о добром имени молодой женщины.

— Он не посмел бы так болтать, если бы у меня был брат! — вскричала Юдифь, глаза которой метали искры. — Но, видя, что единственный мой покровитель — старик, уши которого отупели так же, как чувства, Марч решил не стесняться.

— Не совсем так, Юдифь, не совсем так. Любой честный человек, будь то брат или посторонний, вступится за такую девушку, как вы, если кто-нибудь будет ее порочить. Непоседа серьезно хочет жениться на вас, а если он иногда немножко вас поругивает, то только из ревности. Улыбнитесь ему, когда он проснется, пожмите ему руку хоть наполовину так крепко, как недавно пожали мою, — и, клянусь жизнью, бедный малый забудет все на свете, кроме вашей красоты. Сердитые слова не всегда исходят от сердца. Испытайте Непоседу, Юдифь, когда он проснется, и вы увидите всю силу вашей улыбки.