Шрифт:
Шоны жили в междуречье неизмеримо дольше, чем ндебелы. Жили по старинке. Исходили из тех условий мирного земного счастья, о которых так ясно сказано в песне одного из африканских народов:
Первое — это, конечно, не умереть молодым, Второе — не впасть в нищету, Третье — не знать огорчений и тягот, Четвертое — чтобы жизнь была приятна для нас, Пятое — быть счастливыми в детях, А в-шестых — не пропустить подходящего случая, Чтобы здесь, в нашем мире земном, Без мучений заснуть последним сном.В наши дни с народом шона связывают исторические события, которые долго считались одной из таинственных загадок Африки. Да и сейчас она еще не разгадана до конца.
В междуречье европейские путешественники часто находили остатки цивилизации, показавшейся им необычной для Африки. Сотни глубоких рудников. Множество массивных каменных строений с высокими башнями и толстыми стенами. Крупнейшую из этих построек местные жители называли «Зимбабве».
Эти находки поставили ученых в тупик. Большинству европейцев во времена Родса и в голову не приходило, что африканцы могут самостоятельно создать сравнительно высокую культуру. Правда, еще первые путешественники писали, что основное население междуречья — машоны добывают золото, хотя и в незначительных количествах, и что они, как писал Эдуард Мор, «устроили здесь рудники». Но на эти свидетельства никто не обращал внимания. Крупный английский археолог Теодор Бент авторитетно утверждал в 1892 году, что постройки Зимбабве «никак не связаны ни с одним из известных нам африканских народов» и что они вообще «несовместимы с африканским характером». [48]
48
Bent J. T. Ruins of Mashonaland and Exploration of the Country.
– Proceedings of the Royal Geographical Society, 1892, vol. XIV, p. 288–289.
Вот и появился облеченный в наукообразную форму домысел, будто именно здесь, в междуречье Замбези и Лимпопо, обнаружена наконец упомянутая в Библии страна Офир, откуда царь Соломон привозил золото для украшения своего храма в Иерусалиме. Изданный в 1885 году роман Райдера Хаггарда «Копи царя Соломона» — один из отголосков этого домысла.
Догадок было множество. Ученые спорили, кем создана культура Зимбабве — финикийцами, арабами или индийцами.
Теперь-то историкам проще. С помощью радиокарбонного анализа они установили, что строения Зимбабве относятся не к седой древности, а к середине нашего, второго тысячелетия, то есть возникли четыре-пять веков назад. Значит, к царю Соломону и финикийцам они во всяком случае не имеют отношения. В наши дни бесспорно доказано, что культура Зимбабве местного, африканского происхождения.
На территории междуречья было много переселений и кровавых междоусобиц. Племена перемешивались. Так что было бы большой смелостью прямо назвать создателями Зимбабве предков какого-либо из народов, живущих сейчас в междуречье. И все-таки можно сказать, что и в машонах тоже наверняка течет кровь средневековых создателей Зимбабве.
Правда, и теперь еще не все загадки решены. Археологами найдено тут множество бус, похожих на занзибарские, индийские, индонезийские… Большинство ученых считают эти находки следами не изученных до сих пор связей и контактов между континентами. Но для некоторых это и сейчас свидетельства того, что культурные элементы были якобы привнесены в цивилизацию Зимбабве извне.
Так что споры продолжаются, хотя и не такие бурные, как во времена Родса, когда происхождение руин Зимбабве было не только предметом академических дискуссий, но и модной темой в аристократических салонах, Родс также отдал ей дань. В годы завоевания междуречья он собрал у себя в Кейптауне множество реликвий из Зимбабве.
В середине девяностых годов он часто показывал их знатным гостям и горячо спорил о том, кому же принадлежали эти развалины — финикийцам или арабам до начала магометанства.
Эти рассуждения Родса пересказал французский ученый и путешественник Пьер Леруа-Болье. Описание их встречи тогда же появилось и на русском языке. Родс «велел принести „Книгу Царств“, читал отрывки, относящиеся к Соломону и путешествию Гирама за золотом в страну Офир; взяв потом перевод Диодора Сицилийского, он читал нам те места, где автор описывает золотые залежи, находящиеся к югу от Египта, и способы их разработки». Родс считал, что остатки золотых рудников в междуречье совершенно соответствуют описаниям Диодора Сицилийского.
— Я не утверждаю, — говорил он, — что эти залежи разрабатывались именно египтянами; но они разрабатывались народом, обладавшим той же цивилизацией.
«Он достал потом, — продолжал Леруа-Болье, — золотую медаль, найденную близ этих же развалин, но гораздо позднейшего происхождения… по этому поводу он стал говорить о многочисленных иезуитских миссиях, отправлявшихся в эти страны в XVI столетии».
— И все это пропало, — заключил Родс с некоторым оттенком меланхолии.
Подлинный смысл рассуждений Родса француз отлично понял. Родс «думал, конечно, что это служит как бы оправданием тому, что высшая раса захватила эти страны; его миссия — снова внести в них ту цивилизацию, которую варвары уничтожили и которую португальцы не сумели водворить снова после первых больших усилий». [49]
Вот так через призму своих политических интересов Сесиль Родс воспринимал давнюю африканскую культуру.
49
Леруа-Болье П. Новые англо-саксонские общества. СПб., 1898, с. 190.