Шрифт:
Шуршали камешки, скатывающиеся по вновь образовавшемуся обрыву. Звук их пропадал где-то внизу. Кожаный пояс больше не лежал на краю пыльной дорожки…
Глава VII
ВОЛШЕБНЫЙ ЗАМОК
Кузнечики в траве так отчаянно звенели, что солнце в небе утомилось, рассердилось и решило сжечь их живьем. Но доставалось от этого не одним только кузнечикам.
Почтенный датский пастор не знал, куда девать свою и без того поджарую особу. Он незаслуженно страдал от солнца, так как к звону кузнечиков не имел ровным счётом никакого отношения. Он вытащил из-под шляпы платок, громогласно высморкался и, приподняв шляпу, снова накрыл платком свою голову.
Потом спросил шедшего с ним крестьянина:
— Скажите, Петерсен, вы совершенно уверены в том, что виденное вами правда?
Толстый красный Петерсен, опиравшийся на палку, догнал пастора и сказал:
— Клянусь вам, господин пастор, в тот день я был совершенно трезв! Я принес заказанный мне бидон молока и корзину с разной провизией…
Дорога, по которой они шли среди вересковых ютландских степей, сворачивала в небольшую буковую рощу. Сучковатые, черные с подветренной стороны буки тихо шелестели листвой — может быть, о том, какие здесь были прежде дремучие леса и какой могучей державой была Дания.
Скоро над поломанными вершинами деревьев выросли шпили и зубчатые стены старинного замка.
Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные перемены.
— Так вы говорите, что у корзины была ручка? — продолжал пастор.
— Совершенно верно! Я приделал ее от старого ведра, после того как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен. Вот уже месяц, как ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня пропускал туда детина ростом вот с этот бук. В достопамятный день я, как и обычно, поставил корзину и бидон возле стены и хотел закурить трубку…
— Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания произнести имя господа бога?
— Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания! В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана часы…
— Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это хорошенько запомнить.
— Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и, представьте, никого около себя не увидел!
— Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?
— Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех моих несчастий.
Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень. Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.
Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого Мефистофель еще не кончил омолаживать.
Петерсен остановился:
— Клянусь вам, господин пастор, когда я вижу это чертово место, у меня подкашиваются ноги! Я ни за что не вернулся бы сюда, если бы мне было заплачено за мою провизию и молоко! Но уверены ли вы, господин пастор, что в вашем присутствии дьявольское наваждение не повторится?
— Сын мой, обратим мысли свои к небу и призовем на уста свои молитву! Конечно, искуситель коварен. Уверяю вас, что взятая мною на себя миссия едва ли окупается…
Петерсен решительно двинулся вперед:
— Полноте, пастор! Я и так обещал вам половину того, что мне должны. Не могу же я еще приплачивать вам от себя!
Служитель церкви закашлялся:
— Сын мой, мы приближаемся. Думайте о боге и продолжайте ваш рассказ.
— Не успел я опомниться, как на моих глазах часы выскочили из кармана и унеслись прочь!
— Господин Петерсен, а вы уверены, что в тот день вы брали с собой часы?
— Так же уверен, пастор, как в том, мне остались должны семнадцать крон.
Пастор вздохнул.
— Когда часы улетели от меня, я выругался.
— Ну, вот видите, сын мой! Вы сами способствовали дьяволу.
— Да-да… И в тот же момент увидел, как мой бидон сам собой перевернулся и покатился. Верьте мне, он, как обезьяна, забрался по совершенно отвесной стене, да так и остался там, cловно прилипнув!
— Великий боже, какие необыкновенные вещи рассказываете вы, Петерсен! Клянусь вам, если бы я не знал вашей склонности…
— Да-да, пастор! А следом за бидоном поползла корзина, ручкой вперед, медленно так… Доползла до стены и стала подпрыгивать на месте: хлюп, хлюп, хлюп! А подняться никак не могла.