Шрифт:
Взгляд. Вот, что пригвоздило пронырливого, в общем-то спокойного и жизнелюбивого Робера Монброна к порогу. На вас когда-нибудь смотрел Юлий Цезарь во всем величии? А Наполеон? А король Филипп Красивый? На тебя глядят, как на мошку. Крысу. Как на ничто. Как на вещь.
– Ойген, ты чего? – ахнул Монброн, остановившись.
– Шлем Зигфрида Нидерландского, – небрежно сказал Ойген, отбрасывая на стол слегка покореженный, расцвеченный сбитой эмалью и золотой чеканкой шишак. – Откуда он у тебя?
– Н-нашел, – выдавил Монброн, роняя из кулака кайзеровские монетки. – Ойген, да что с тобой? Позвать кого?
– Соблагоизволь назваться, – с величественностью византийского императора проронил Ойген, не глядя на Робера.
– Мы же знакомы, – окончательно растерявшись, выдавил слегка напуганный Монброн. – Помнишь, в Вормсе? Подсобный рабочий и все такое…
«А вдруг он сошел с ума? – мелькнула у Робера мысль, – надо бы поосторожнее… Ладно, представлюсь по-светски».
– Робер де Монброн, Иль-де-Франс, город Париж. Ойген, вспомни, я же…
Робер не договорил. Ойген Реннер, простой парень из австрийской деревни куртуазно поклонился, услышав благородное имя, и назвался:
– Хаген из Тронье, Бургундия. Если я могу… ооо…
– Джерри, мистер Роу, у него опять судороги! Помогите! Тим, отошли за доктором в Кюртен! Давай же!
Ойген упал, тело начали бить конвульсии. Рот извергал мутную пену и слова на непонятном языке.
Надо сказать, что именно в тот момент Робер Монброн очень испугался. Он всегда боялся сумасшедших.
Первым на помощь прибежал лорд Вулси.
Спустя два часа британец тоже начал полагать себя умалишенным.
Этого просто не могло быть!
Сказок не бывает!
Увы, сказки бывают, и далеко не всегда добрые. Пока двое трудяг бегали в деревню Кюртен за доктором для внезапно и тяжело заболевшего Реннера, случилась еще одна неприятность, да такая, что видавший виды Уолтер Роу только руками развел и понял: концессии пришел окончательный и закономерный карачун.
Трое из подсобных рабочих не подошли к хозяевам за жалованьем. Их позвали, но в шатре, стоявшем ближе всего к воде, оставалось тихо. Кто-то отправился проверить (и разбудить – наверное, просто приняли лишку вчера), и вылетел из небольшой палатки с задыхающимся криком.
– Scheisdreck! Mein Wirt, ist sie die Toten!! Alles die Toten! [41]
– Ч-чего? – Вытаращился Вулси, а Робер разинул рот и мелко перекрестился. – Быстро покажи, где!
41
Вот дерьмо! Хозяин, они мертвы! Все мертвы!
Собралась вся компания и большая часть работяг. Окружили, перешептываясь, палатку. Вперед протолкался шуцман-полицейский, прибежавший из соседнего поселка, но толку от него было чуть. Седоусый ветеран франко-прусской войны, не видевший в своей жизни ничего страшнее утопленников и не разбиравший дел сложнее злодейской покражи поросенка из хлева фрау Гисслер, что живет в последнем доме по дороге на Вормс… И все-таки представитель официальной власти не помешает – его свидетельство будет ценно перед большим начальством.
– Мамочки, – только и выдавил напуганный Робер, заглянув внутрь через плечо насупленного и откровенно растерявшегося мистера Роу. – Их убили, да? Убили? Правда?
– Если ты, молокосос, немедля не заткнешь пасть, – тихо рыкнул археолог, – я лично тебя придушу, а труп вышвырну в реку. Вон отсюда! А вы, милорд, подойдите. Что скажешь, Джералд?
Лорд Вулси посмотрел искоса, будто дрозд на букашку, медленно покачал головой и прохрипел:
– Я, конечно, не врач… Но, бесспорно, это насильственная смерть. И все равно… Кто мог сделать такое? В лагере полно народу. Мы почти до утра не спали, услышали бы крик или борьбу…
– Крик-то мы как раз и слышали, – мрачно произнес Роу. – Этот мальчишка, Реннер. Он?
– Бред, – шепотом ответил Вулси. – Когда мы его нашли, не было никаких следов крови. И чтобы в одиночку сделать такоес тремя взрослыми мужчинами? Никогда не поверю.
– Не знаю, не знаю… – Роу повернулся, высунул голову из низкого шатра и подозвал пожилого шуцмана, выглядевшего одновременно настороженным и опешившим. – Герр Хюгель, посмотрите сами. Боюсь, придется вызывать полицейских из города. Как это у вас называется, префектура? Судебный следователь?