Мир тесен, и в нем намертво переплетаются такие несопоставимые на первый взгляд вещи, как ядерная бомба, прогнозы погоды и лошадь, обещающая стать фавориткой нынешнего сезона. Перри Стюарт, физик по образованию, синоптик по профессии и тайный агент в душе, оказывается участником цепи загадочных событий, связанных и с первым, и со вторым, и с третьим. А начиналось все как шутка: два друга, один из которых пилот-любитель, мечтали пролететь через «глаз» бури — центр тропического урагана.
Пролог
В бреду умирать легче.
Я привык жить в упорядоченном мире. Беспокоиться о зарплате, о рабочих графиках. И о своей бабушке. А бабушка беспокоилась обо мне. И потому, узнав о моих намерениях, спросила:
— А это не опасно?
«Еще бы не опасно!»
— Да что ты! — ответил я. — Что в этом может быть опасного?
— Ну как же, разве не опасно летать сквозь ураган?
— Ничего со мной не случится, — сказал я. — Я вернусь.
Ну а теперь я был, считай, покойник. Я бултыхался во вздыбленном ураганным ветром море, точно тряпичная кукла. Море высасывало из глубин тонны воды и взметало их ввысь текучими горами, мчащимися быстрее лошадей на Дерби. Временами колоссальные волны возносили в небо и меня. А иногда я оказывался погребен под их массой — измученные легкие жаждали вдохнуть чего угодно, хотя спасти меня мог только воздух.
Я вдоволь наглотался карибской соли.
Ночь тянулась целую вечность, и конца ей не предвиделось. Я утратил всякое представление о том, где верх, где низ, где вода, а где воздух. Ноги и руки мало-помалу отказывались работать. Сбитый с толку мозг начал являть мне красочные видения.
Я отчетливо, как наяву, видел свою сухопутную бабушку. Ее инвалидную коляску. Ее серебряные туфли. Ее круглые встревоженные глаза и опасливые пророчества:
— Не делай этого, Перри. Мне что-то не по себе.
«Вот оно как, бабушку-то не слушаться…»
Я видел, как она говорит, и слышал ее слова, но движения губ не совпадали с голосом.
«Тону, — подумал я. — Волны все выше. Ветер все сильнее. Дышать все труднее…»
Предсмертный бред облегчает конец.
Глава 1
А начиналось все как шутка.
Мы с Крисом Айронсайдом были коллегами. Оба холостяки, оба тридцати одного года от роду, оба метеорологи. В тот день, о котором идет речь, мы без особого энтузиазма обнаружили, что наши отпуска в этом году частично совпадают.
В наши обязанности входило рассказывать телезрителям и радиослушателям о циклонах и перепадах атмосферного давления во всем мире. Мы работали в метеоцентре Би-би-си и вместе с несколькими другими метеорологами по очереди сообщали нации хорошие или плохие прогнозы погоды. Миллионы людей с завтрака до полуночи слышали наши голоса и видели на экране наши улыбающиеся или нахмуренные лица, так что мы нигде не могли появиться, не будучи узнанными.
Крису это нравилось. Мне когда-то тоже нравилось, но давно уже приелось. Известность имеет свои минусы.
«А вы, случайно, не?..»
«Да-да, он самый».
Отпуск я старался проводить в краях, где меня никто не знает. Неделя в Греции. Слоны в Серенгети. Вверх по Ориноко на долбленом каноэ. Небольшие приключения. Никаких рискованных авантюр. Я вел вполне упорядоченную жизнь.
Так вот, Крис ткнул пальцем в график отпусков, вывешенный на доске объявлений. Рука его дрожала от негодования.
— Октябрь-ноябрь! — сердито фыркнул он. — А ведь я просил август!
На дворе стоял январь. В августе обычно идут в отпуск те, у кого есть дети школьного возраста. Шансов получить отпуск в августе у Криса практически не было, но у него надежда нередко брала верх над здравым смыслом.
Крис отличался милой сумасшедшинкой, благодаря которой с ним было так приятно посидеть вечерком в пабе. Но, проведя как-то раз вместе с Крисом неделю у подножия Гималаев, я был искренне рад вернуться наконец в родные пенаты.
Мое имя, Перри Стюарт, стояло почти в самом конце алфавитного списка. Ниже были только Уильямс и Ятс. Я обнаружил, что имею право отгулять положенные мне десять рабочих дней в конце октября и должен вернуться на работу четвертого ноября, в канун дня Гая Фокса. Я пожал плечами и вздохнул. Год за годом мне доставалась обязанность — наверно, почетная — отвечать на животрепещущий вопрос: быть или не быть дождю вечером пятого ноября, когда небеса должны вспыхнуть россыпями многоцветных огней в память о Гае Фоксе и его неудавшемся взрыве парламента. И год за годом, если предсказанный мною ливень действительно случался, на стол мне сыпались пачки писем от возмущенных ребятишек, уверенных, что это я во всем виноват.
Крис просмотрел список и постучал по моей фамилии.
— Октябрь-ноябрь! — провозгласил он без особого удивления. — Я так и знал! И ты опять потратишь половину отпуска на свою бабушку.
— Видимо, да.
— Ты ж у нее и так каждую неделю бываешь!
— Угу.
У Криса были папа, мама, братья и еще парочка кузенов. А у меня — только бабушка. Она буквально выкопала меня, еще младенца, из-под обломков дома, разрушенного взрывом газа. И вместо того, чтобы оплакивать моих погибших родителей, воспитала меня.