– Это ты успел бросить одну из своих любимых игрушек? – спросил Шаман у инженера.

– Нет. Не успел. Хотел сделать это чуть позже.

По пустующим комнатам заброшенного дома они пробрались в соседний подъезд и осторожно выглянули наружу.

Патрульная машина пылала. Больше всего было интересно другое. Автомобиль стоял посреди улицы бортом к наблюдавшим. Его корпус был в три раза короче обычного патрульного «Косара», с составом экипажа в шесть человек. Машину сплющило, одним мощным ударом, нанесенным как спереди, так и сзади. Экипаж не успел выскочить. Лопнул бак с топливом и оно вспыхнуло то ли от искры, то ли коснувшись горячего двигателя. Выше языков разгорающегося пламени, уставившись стволом в небо, торчал пулемет, установленный на турели.

– Это случаем не наш телохранитель так резвится? – спросил Колдун. – Сейчас понаедут и будут головы ломать, обо что же ударился этот трехтонный монстр на прямой дороге.

– Точно, Убор постарался. В переводе его имя означает «Конец пути».

– Вот он у них и кончился, – покачивая головой, проговорил Колдун. – Послушай, а откуда у него такая сила? Пооткручивал бы головенки патрулю, я бы еще понял. Порвал на лоскуты, как Няня, тоже знакомо.

– Скорее всего, он использует массу покоя ближайших тяжелых предметов. В данном случае массу зданий, – высказал свое мнение Шаман.

– Хотел бы я посмотреть на лица тех спецов, когда они обнаружат отпечаток переднего бампера машины на одном доме, а заднего на другом, метрах в тридцати с той стороны улицы.

– Боюсь, они удивятся гораздо больше, когда вообще не найдут никаких следов применения силы в физическом понимании этого слова на самой машине.

– Думаю, до контрразведки дойдет. Кое‑что подобное ее представители могли видеть на Сохара.

– А вот это меня не радует. Могут возникнуть нежелательные для нас ассоциации.

Они быстро прошли знакомым маршрутом и, спустившись в подвал, скрылись за дверью, маскирующей вход в подземелье.

– Все время иду и думаю, по кому тот придурок молотил из пулемета по центру улицы, – проговорил Колдун, закрывая за собой дверь.

– Нас прикрывали телохранители, выделенные Крисом, – ответил Шаман, чувствуя рядом присутствие хвостатых стражей.

– Молодцы, животины. Надо будет как‑нибудь им вкусненького приготовить.

– Колдун, порой мне кажется, что ты будешь заниматься самой тяжелой работой только за то, чтобы тебя вкусно кормили.

– Добавь, поили, знакомили с красивыми женщинами, и по ходу разъясни, пожалуйста, к какой степени легкости относится наша?

– Насчет работы я, кажется, малость поторопился.

– А это значит, что я глубоко обделен и необоснованно унижен упреками в моменты восстановления справедливости.

– Как, например, в апартаментах шепчущего, когда мы уходили с Сохара, или на кухне президента Гармака.

– Ни тот, ни другой претензий к моему поведению, а уж тем более к моим слабостям не имеют.

– Мне кажется, ты ошибаешься. У шепчущего ты разбил прекрасный сервиз, стоящий целое состояние.

– Я не принимаю претензий от третьих лиц. Пусть заявит мне об этом лично, а я приглашу тебя в качестве свидетеля. Надеюсь, ты подтвердишь, что тот полковник с лидера, который никогда не станет генералом, очень грубо подал переходной модуль.

Спор прекратился. Если Колдун был уверен, что он прав, переспорить его было невозможно.

Когда они, слегка утомленные длительной прогулкой по лабиринту, зашли в гостиную, там никого не было.

– Есть кто дома? – рявкнул Колдун, остановившись посреди помещения.

– Чего раскричался, – спросил Самум, выглядывая из зала связи. – Еда в структурке, сок где, знаешь, я освобожусь минут через десять. – И, окончив фразу, скрылся в проеме.

– Вот это я понимаю, командир. Вот это Борька молодец, побеспокоился. – И инженер двинулся в кухонный угол.

– Что там наш геолог? – спросил Шаман. – По‑прежнему удерживает позицию по спасению геммов империей.

– Мозги ему промыли основательно. Заложенную программу одним сеансом не сотрешь, тем более не хотелось бы зацепить некоторые центры памяти, – ответил Самум. – Я проводил с ним сеанс под гипнозом. Это, как сам понимаешь, только верхний слой. Программу пока внедрять не стал, понаблюдаю хотя бы день за его поведением.

– Так что, вообще никаких результатов?

– Почему никаких? Брос последний раз виделся с Чесаком лет двадцать назад. Тот еще в момент написания монографии по аномальным месторождениям Фотора был в преклонном возрасте. Скорее всего Чесак умер. Семьи у него не было, и искать его бесполезно. У профессора был талантливый ученик, на тот момент еще студент. Брос говорит, что все перспективные наработки Чесака могут быть у этого Сомура, вот по нему я сейчас и работал. У ученых Геммы принято передавать свои наработки ученикам. Публикуя свои исследования, молодой ученый ссылается на теории и материалы учителя, тем самым продлевая его жизнь в научном мире.