– Последний раз спрашиваю: где девчонка?

Клемент судорожно вздохнул, закрыл глаза и стиснул зубы. В ту же секунду толстяк отпустил рычаг, и монах стремительно полетел вниз. Возле самого пола он резко остановился, его дернуло, и суставы выскочили из предплечий.

Пыточную потряс крик боли. Монах опустил голову, и до крови закусив губу, приказал себе молчать. Руки, шею, спину жгло огнем. Было так плохо, что от боли его начало тошнить.

– Так, посмотрим… - Ленц деловито осмотрел его, постучал по суставам, мышцам, заставляя свою жертву каждый раз дергаться от прикосновений.
– Отлично. Я доволен. Теперь тоже самое проделаем с кистями. Я смогу сделать это сам, для этого мне не нужны механизмы. Иногда я напоминаю себе часовщика. Это я в том смысле, что для меня человеческое тело подобно часам. Я могу разобрать его, а могу и собрать. Суставы, можно будет потом вправить на место, так что надейся… Помни, если ты пожелаешь сказать, где девочка, мои уши всегда к твоим услугам.

Как не пытался Клемент смолчать, ему это не удалось. Терпеть, то, что с ним делал палач, было выше человеческих сил. Для этого надо быть или святым, или мертвым, а он ни тем, ни другим не являлся. Его крики и стоны перемежались с мольбами к Создателю. Но монах так и не сообщил, где находится Мирра.

Когда Ленц покончил с кистями, он загнал ему под ногти обеих рук иголки и, найдя нервный узел на шее, проткнул его тонким железным штырем.

Видя, что от переносимых мучений его жертва уже перестает адекватно воспринимать боль, он налил в ведро воды и добавил в нее содержимое колбы, которая стояла у него на столе. Палач, завязал Клементу глаза и вылил на него получившуюся жидкость. Теперь оставалось только ждать.

Ленц сел за стол. Этот страшный человек редко выходил из подвалов на поверхность, но точно знал, когда наступает время обеда. По залу разнесся аромат жаркого.

Через десять минут по телу монаха пошли волдыри. Жидкость, смесь нескольких кислот, была очень едкой и разъедала кожу, причиняя дополнительные страдания. Клемент застонал. Повязка уберегла его глаза, но остальные места жгло так, что ему казалось, что еще немного и он сойдет с ума. Он не мог ни о чем думать, кроме как о своей мучительной боли. Его несчастное тело стало для него сосредоточием всего. Целой вселенной.

Ленц покончил с обедом и снова занялся Клементом. Он снял с него повязку и вытер ее лицо монаха. Кожа на ней, на плечах и груди была повреждена, открывая красное, сочащее сукровицей мясо.

– Хватит, - простонал Клемент.

– Будешь говорить?
– Ленц тотчас остановился и наклонил голову, чтобы не пропустить его признание.

– Я не знаю… Я весь горю.

– Где девчонка?

– Кто?… - Его шепот был почти не слышен.

Палач резко дернул балку, к которой был привязан Клемент и монах скривился. У него не осталось сил даже на то, чтобы закричать.

– Ты в моей власти. Неужели тебе мало? Скажи и получишь облегчение.

– Смерть?
– в его голосе послышалась надежда.

– Хотя бы. Главное надейся… Но смерть надо заслужить правдивыми ответами. Так что - говори. Вот увидишь, я могу быть очень добрым. Ведь между нами нет личной вражды, мною руководит только желание выполнить приказ.

– Я не знаю, где она… - сказал Клемент на одном дыхании.
– Не знаю, правда.

По его лицу текли слезы, смешиваясь с потом и кровью. Сами глаза были затуманены. Он едва видел мастера, стоящего перед ним. Сейчас монаху было не так уж сложно отвечать. Он действительно не знал, где в данный момент была Мирра.

Ленц опытным взглядом профессионала оценил его состояние и опустил монаха ниже. Теперь можно было развязать ремни. Он вышел ненадолго и позвал двух помощников. Когда они отвязали монаха, он без сознания упал на пол и больше не двигался. Клемент провалился в спасительную темноту беспамятства, где можно было немного отдохнуть. Он даже не чувствовал как палач вправил ему суставы и его переложили на носилки. Клемента унесли из зала пыток и, доставив неподвижное тело в камеру, бросили на каменный пол. При падении монах не издал ни звука. Он все еще был там, в мягкой темноте, где никто из людей не мог его достать.

Ленц приведя инструменты в порядок, переоделся и отправился к Пелесу. Он нашел его в личных покоях. Мастера к Смотрящему пускали по первому требованию. Ленц по долгу службы узнавал много интересных вещей, и если он стремился поделиться ими, то это только приветствовалось.

Пелес как раз просматривал бумаги, когда Ленц вошел к нему. Смотрящий легким кивком указал на стул перед собой и, отложив в сторону переписку, выжидающе посмотрел на него.

– Я пришел по поводу того молодого монаха, которого вы доставили ко мне сегодня.

– А, - Пелес разочаровано откинулся назад.
– Вот в чем дело. Ну и что с ним? Признался?

– Нет, молчит. Похоже, он не знает.

– Знает. Просто хорошо притворяется.

– Пока что я отправил его в одну из камер, все равно он начал уже терять сознание. Мне бы хотелось знать, есть ли необходимость продолжать пытки? Эта девочка так важна?

– Нет, не в ней дело, - отмахнулся Пелес.
– Просто личная обида. Этот монах осмелился бросить мне вызов. Кроме того, под его взглядом ожила картина Марла, а ты сам понимаешь, что мы не можем этого так просто оставить.