За некоторыми столиками играли в нарды, кое-где, в темных углах бросали кости. Казалось, все чего-то ждали.

Многие жили здесь неделями, пока разойдется товар, и конечно дичали от скуки, опасаясь выходить в город, где подкарауливали милиция и хулиганы, нередко грабившие иноземцев. На территории же их никто не трогал. Охрана, после закрытия никого не впускала, жестко пресекая попытки посторонних проникнуть на рынок. Всю ночь патрулировали, оберегая сон и спокойствие гостей. Внутренние конфликты безжалостно подавляли, забирая документы и выписывая огромные штрафы. Спорить и доказывать что-либо, было себе дороже.

Поэтому приезжие вели себя смирно, с почтением взирая на защитников и платя немалые деньги за охрану. Но затраты с лихвой окупались, и фургоны со всех близлежащих стран реками стекались сюда, обеспечивая фруктами всю Западную Сибирь. В сезон набиралось до шестисот фур, многие с прицепами. Машины приезжали и уезжали день и ночь, спеша успеть несколько раз обернуться до холодов.

Гена быстро расправился с душистым вкусным пловом. Рассчитался, но почему-то не уходил, взяв себе еще чаю. Сидел, прихлебывая, наблюдая как загорелые дочерна таджики, режутся в нарды с широколицыми казахами. Играли на деньги, и видимо, казахи крупно проигрывали, сверкая на соперников злыми узкими глазами и сжимая кулаки, с опаской оглядываясь на следивших за ними бойцов охраны. Те пригрозили им резиновой дубинкой и казахи удрученно затихли.

Слева, сдвинув столики, сидели мирной кучкой семеро азербайджанцев. Развлекали себя тем, что завязав двоим товарищам глаза черными тряпками, на спор, выясняли, кто быстрее, держа руки за спиной, выпьет полную большую пиалу зеленого тархуна, и при этом не прольет ни капли. Смельчаки пытались, вцепившись в края зубами, быстро опрокинуть в себя зеленоватый газированный напиток. Но непослушные пиалы вырывались, и с грохотом падали на стол, обливая соревнующихся. Азербайджанцы тихо смеялись и вели себя очень дружелюбно.

Вдруг, тихая расслабляющая музыка сменилась пронзительным воем духовых инструментов и неудержимого барабанного боя. Звук все нарастал, переходя в оглушительную какофонию и, резко оборвавшись, превратился в громкую ритмичную ближневосточную мелодию.

Свет в зале погас, осталось лишь неяркое дежурное освещение, заливая чайхану красным сумеречным туманом. Вокруг все свистело, кричало, хлопало в ладоши…

Будто бы из багрового небытия, возникла извивающаяся босоногая танцовщица, одетая в прозрачные шаровары с боковыми разрезами и ничего не скрывающем легком бюстгальтере с серебристыми блестками. На покрытом короткой чадрой лице, светились лишь жгучие черные глаза и длинные ресницы, густо покрытые тушью. Голову одалиски, увенчивала сверкающая диадема с большим павлиньим пером.

Зрелище оказалось незабываемым. Невозможно было отвести взгляд от завораживающе покачивающихся под музыку полных белых бедер. Девушка исполняла древнейший танец, выделывая чрезвычайно соблазнительные пируэты. Крутилась между столами, касаясь иногда, разгорячено протянутых волосатых лап, и тут же отбегая, плыла, не останавливаясь ни на мгновение. Все ее тело жило только страстью, тонкие руки с множеством звенящих браслетов, описывали замысловатые траектории, подчеркивая томление распустившегося чувственным желанием естества.

Но главное внимание привлекал ровный, слегка выпуклый живот, сладострастными горячими волнами призывающий, забыв все на свете, сумасшедшими желаниями окунуться в бездну неизъяснимого вожделения. Тонкая талия и крутой изгиб широких бедер, лишь усиливали загадочную притягательность плавных линий, уходящих вниз легкими штрихами.

Высокая грудь красавицы томно покачивалась, послушная движению гибкого тела.

Геннадий смотрел во все глаза на эту удивительную прелестницу. Ничего подобного он никогда не видел и совершенно потерял дар речи.

Танцовщица, схватив широкий поднос, неукротимой тенью металась меж шумных столиков. Каждый мужчина считал своим долгом положить туда несколько крупных купюр. Скоро на подносе высилась огромная гора бумажных денег.

Гена без сожаления отдал последние сто тысяч, даже не подумав о завтрашнем дне. Девушка сверкнула ему горящими глазами и упорхнула, оставив легкий запах духов и томительного женского очарования.

Музыка стихла, зажегся свет, и разношерстная публика, стараясь не встречаться взглядами, пошатываясь, потянулась на выход, остужая кипящие головы.

– Жаль Ашот не видел, – Гена шел к своей машине, переполненный эмоциями. – Скорее бы уже домой, к Зинаиде, - размышлял он, устраиваясь на ночлег в тесной кабине…

Утром появился взъерошенный осунувшийся Ашот. Осведомившись, все ли в порядке, поделился с Геной впечатлениями о сказочной ночи, полной самых невероятных любовных подвигов и сладостных утех. Несмотря на усталость, армянин был совершенно неутомим и показал себя настоящим Дон Жуаном, оставив даму на самой вершине ночного блаженства. Геннадий в свою очередь, поведал о восточной танцовщице, и Ашот тут же дал слово в следующий раз непременно посмотреть этот зажигательный экзотический танец.