«Но этот взрыв, – подумал я, – еще впереди». И надо было ухитриться оборвать тлеющий бикфордов шнур, пока все цело. Прекрасно, только вот где искать запал и сколько времени нам осталось?

– Возьми мне что-нибудь выпить, дорогой мой! – скомандовала Джойси. – У нас у всех большие неприятности.

И она направилась к бару. Никто, похоже, не изъявлял желания за ней последовать. Я окинул взглядом семь лиц, выражавших разную степень тревоги, и увидел, что они начинают медленно поворачиваться к выходу, не все вместе, а по очереди. Дональд и Хелен вдвоем, Люси и Эдвин сами по себе, а Фердинанд, Дебс и Сирена, молодежь, втроем.

– Я расскажу Малкольму о ваших страхах, – пообещал я. – И о ваших нуждах.

– Да, пожалуйста! – настойчиво попросила Хелен.

– И о предложении Жервеза, – добавил Фердинанд.

– Пойдем, дорогой, – безапелляционно бросила через плечо Джойси. – Где здесь бар?

– Беги за мамочкой, маленький братец, – насмешливо сказала Люси.

Сирена добавила:

– Мамочка ждет!

Дебс захихикала. Я хотел было остаться на месте и заставить Джойси вернуться, да только какое это имело значение? Я умел мириться с этими насмешками, уживался с ними многие годы и прекрасно понимал, что заставляет моих родичей так поступать. Пожал плечами, повернулся и пошел вслед за Джойси, чувствуя спиной их жалостливые улыбки.

Я провел Джойси в шумный бар для членов клуба, в котором вдоль одной стены тянулась длинная стойка с тарелочками салата и хлеба. За стойкой возвышался толстяк в куртке шеф-повара, который отрезал куски от ножек индейки, свиных и говяжьих окороков и тут же бросал на сковороду. Я проголодался и предложил Джойси перекусить, но она отмахнулась от такого пустяка. Вместо этого я взял ей большую порцию водки с тоником и обычное имбирное пиво для себя. Мы отыскали пару свободных мест за столиком в дальнем углу зала, и, как только мы сели, Джойси окинула взглядом зал, убедилась, что в общем шуме нас никто не будет слышать, наклонилась ко мне так, что край ее зеленой шляпки почти касался моего лба, и начала допрос с пристрастием.

– Где твой отец?

– Где ты последний раз виделся со своим отцом? – поправил я.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– О вон той картине Орчардсона.

– Перестань играть со мной в загадки! Где Малкольм?

– Не знаю, – ответил я.

– Неправда.

– Почему ты так хочешь его разыскать?

– Почему?! – изумилась она. – Да потому что он спятил! – Она порылась в своей бездонной сумочке и выудила оттуда конверт, который протянула мне: – Прочти это.

Я раскрыл конверт и обнаружил там небольшую газетную вырезку, без заглавия и каких-нибудь пояснений о ее происхождении.

Там было напечатано:

«Второй по значению британский претендент – Блу Кланси, взявший второй приз в дерби прошлого года и победитель Королевских скачек в Аскоте имени Эдуарда VII этого года. Его владелец Рэмзи Осборн застраховал себя от возможного проигрыша в Триумфальной Арке, продав половину прав на этого четырехлетку перекупщику ценных акций Малкольму Пемброку, который заинтересовался породистыми лошадьми только на последней неделе, когда приобрел на элитном аукционе первоклассного годовалого жеребенка за два миллиона гиней.»

Ох…

– Где ты это взяла? – спросил я.

– Какая разница, где я это взяла? Это новая колонка «Топот копыт» в «Городском глашатае», если хочешь знать. Я прочитала это сегодня утром, когда пила кофе, и чуть не упала со стула. Хотелось бы знать только, можно ли им верить? То, что здесь написано, – это правда?

– Да.

– Что?!!

– Да, – повторил я, – Малкольм купил половину Блу Кланси. Почему бы и нет?

– Иногда, – с нажимом сказала моя мать, – ты бываешь таким тупицей, что мне хочется тебя ударить. – Она перевела дух. – И что означает это «перекупщик ценных акций»?

– Человек, который делает деньги, покупая дешево и продавая дорого.

– А!.. Золото.

– Да, и валюту. И акции. И, может быть, скаковых лошадей.

Это ее не успокоило.

– Ты прекрасно знаешь, что Малкольм просто всем назло выбрасывает деньги на ветер!

– Он не в восторге от того, что убили Мойру. Ему не нравится, что покушаются на его жизнь. Не думаю, что он прекратит тратить состояние, пока не узнает, есть в семье убийца или нет, и даже тогда… – Я улыбнулся. – Ему нравится тратить свои деньги.

Джойси смутилась, сказала:

– Мойру убил кто-то посторонний…

Я не ответил.

Она отхлебнула большой глоток водки с тоником и мрачно на меня посмотрела. Когда я родился, ей только-только исполнилось двадцать. А в девятнадцать Малкольм выдернул ее из антикварного магазинчика в Кенсингтоне и через какой-то месяц ввел в свой дом с новеньким обручальным кольцом на пальце, не оставив почти никаких возможностей для реализации своих задатков.

Малкольм, рассказывая мне недавно о тех днях, говорил: