Вспышка колдовской истерии в австрийском городе Зальцбурге, которая произошла в конце XVII века, привела к массовым казням. Властям пришлось озаботиться постройкой тюрьмы, куда пересажали множество подозреваемых. Большинство арестованных были молоды, но не щадили и малых детей. Младшей из жертв было всего десять лет (1958 стр.1133). В зальцбургских казематах наполненных нечистотами, заключённые лежали вповалку в тяжёлых цепях на прелой соломе, тесно прижавшись друг к другу.

Николай Бессоннов. Узница. Б., тушь 1989 г.

Горожане метко прозвали это узилище владениями чахотки (Soldan-Heppe, 1973 стр. 332). И всё же помимо болезней было кое-что пострашнее. Местные палачи пытали с необузданной свирепостью, а тюремщики, зная о полной безнаказанности, вволю насиловали женщин и девушек. К распущенности тюремной стражи мы вернёмся несколько позже, а пока упомяну ещё об одной специализированной тюрьме — на этот раз в городе Цейль. В 1627 году указ о её строительстве издал местный владыка, которою разгневало признание некой колдуньи, будто это она вызвала последние заморозки…

«Чародейский дом» набили заключёнными едва достроив. В предверии казни здесь побывали почти все видные особы Цейля. В заточении оказались дочь канцлера, жёны двух бургомистров, а также «много замечательных красивых девушек и молодых людей» (Lea, 1939 стр. 1178). Уцелел один из листов, на которых значится перечень заключённых.

Против пяти фамилий из двенадцати вскользь упомянуто, что они искалечены пытками.

Не все дождались законной казни на площади. Некоторых замучили тайно, погружая в кипяток, приправленный солью и перцем. В реестре поимённо указаны шесть жертв, сваренных заживо в кипящей ванне и ещё семь, казнённых без всякого приговора другими жестокими методами (Lea, 1939 стр. 1178). Нет я не преувеличиваю, когда говорю, что условия в тюрьмах были ужасающими. Кое-где заключённым давали такие зловонные отбросы, что даже нищенка только под розгами соглашалась поднести их ко рту (Soldan-Heppe, 1973 стр. 332). А в Бамберге кормили солёной селёдкой, но отказывали в воде (Robbins, 1959 стр. 37).

Если уж привычные к лишениям бедняки оказывались на грани выживания, что говорить о тех, кто попадал в заточение из роскошных покоев! Уже знакомый нам по делу «цветочной ведьмы» граф Пургшталь писал 7 июля 1675 года правительству в Граце, что он не хотел бы участвовать в ведовских процессах. Знатный господин брезговал своей обязанностью «посещать вонючие тюрьмы, где, если не поможет Господь, можно заразиться тяжёлой болезнью (Soldan-Heppe, 1973 стр. 333)». Даже часа, проведённого рядом с заключёнными, было много для него, привыкшего к удобной обеспеченной жизни. То, что от невыносимых условий страдают и узницы, иные из которых принадлежат к его кругу, благородный господин воспринимал как данность. Фридрих фон Шпее считал крупной ошибкой назначение таких людей на судебные должности. По его наблюдениям, «они никогда не войдут в застенок, не выслушают дружелюбно страждущих, не утешат пребывающих в грязи и смраде… Жалобы несчастных дойдут до них только с чужих слов (Spee, 1939 стр. 154)».

Один весьма примечательный трактат покажет нам, каких зрелищ избегали титулованные господа. Автор, подобно Фридриху фон Шпее, из соображений личной безопасности предпочёл скрыть своё имя. Инкогнито его не раскрыто до сих пор, известно только, что жил он в Германии в начале XVII века, то есть в период, когда охота на ведьм достигла апогея. Никогда и нигде мир не знал такого методичного зверства по отношению к мнимым колдуньям. Трактат был назван «Молотом судей», явно в противовес известному «Молоту ведьм». С горячим осуждением описаны на его страницах деяния гонителей колдовства. «Стоит судье получить оговор, и тут же несчастных, которых якобы видели на шабаше, бросают в темницу с такой поспешностью, будто небеса рухнут на землю, если этого не сделать», — возмущался автор (Lea, 1939 стр. 693). История распорядилась так, что наиболее подробное описание мест заключения для чародеек дошло до наших дней благодаря свидетельству этого неизвестного нам по имени, но, без всяких сомнений, знающего и образованного человека.

«Тюрьму обычно устраивают в крепких толстостенных башнях, подвалах, погребах или же в тёмных ямах. Есть там большие толстые брёвна, которые расположены по дватри одно на другом. Их можно двигать вверх и вниз, ибо они нанизаны на штыри или вставлены в пазы врытых в землю свай. На стыках этих толстых досок прорублены дыры для рук и ног. Когда узницу вводят в подвал, колодки раздвигают, и лодыжки велят вложить в нижние отверстия, а запястья в верхние, после чего деревянные брусья вновь тесно смыкаются. Их завинчивают или крепко-накрепко запирают. Беспомощная узница сидит на комьях, голом камне или земле, не в состоянии двинуть руками и ногами, почти не шевелясь.

Кое-где имеются большие кресты, деревянные или железные. К ним заключённых привязывают канатом за шею, туловище, руки и ноги, принуждая постоянно стоять, лежать или висеть, в зависимости от положения крестов, к которым они прикручены.

В других местах бывают крепкие железные перекладины с железными же браслетами на концах. В такие окопы заковывают запястья. От середины этой железной полосы отходит тяжёлая цепь, вмурованная другим концом в стену. Из-за этого заключённые не могут сменить позу. Вдобавок порой им надевают кандалы непомерной тяжести, и уже нельзя толком ни распрямить ног, ни подтянуть их к себе.

Николай Бессонов. Темница. Б., акв. 1987 г.

В стенах сделаны узкие ниши. В них едва можно стоять, сидеть или лежать. Железные двери так плотно прижимают узниц, что они не могут повернуться или обернуться кругом.

Есть ещё колодцы глубиной в 15–20 или даже 30 саженей. Эти погреба и каменные ямы имеют сверху узкие отверстия, запираемые надёжными запорами, туда спускают на верёвке и на верёвке же вытягивают, когда понадобится. Некоторые узницы страдают от ужасного холода. Ноги мёрзнут, ступни отморожены. Если бы их освободили, они остались бы калеками на всю жизнь. Многие лежат, погруженные в вечную тьму, никогда не видя солнечного света, и не знают, день сейчас или ночь. Их руки и ноги слабеют, а то и вовсе перестают слушаться. Измученные, они лежат в своих нечистотах, хуже любой скотины. Их плохо кормят, а во сне несчастных преследуют мрачные мысли, кошмары и давящий ужас.