готовились в бой не на жизнь, а на смерть.

И общая цель и единое дело

очистило душу и сердце согрело.

И яростно были одушевлены

все люди в пределах родимой страны!

Народом владела лишь вольности сила,

и разум всех жажда свободы пленила,

и каждый себя ощутил вдруг бойцом,

готовым на бунт и мятеж храбрецом!

Орава турецкая сразу затмилась:

прозрев, мы постигли империи гнилость, —

готовой обрушиться сразу — лишь тронь!

И сила мечты и надежды огонь

пред нами предстали, — и все мы отныне

увидели Завтра в нетронутой сини, —

с небесной лазури нам ясно сиял

взлелеянный в наших мечтах идеал,

а все остальное во мраке истлело...

В грядущее вера сердцами владела,

и все ожидало сигнала, толчка,

все знали, что страшная битва близка!

И люди таинственно взоры скрещали,

так братьев друзья без труда понимали.

Великая тайна всеобщей была,

а кто был свидетелем? Полночь и мгла;

как демон неведомый, молот кузнечный

вздымался и ночью в работе извечной;

железо, которое молот ковал,

к утру превращалось в разящий кинжал;

и юноши все, что могли, продавали,

опинцы кроили, оружье искали.

Предвидя застой и торговле конец,

торгует лишь оловом бледный купец!

Подростки, глумясь над турчином в подвале,

шептались и тысячи пуль отливали.

Сушили в селе сухари про запас;

мужик, хитровато прищуривши глаз,

натягивал медленно обод железный

на ствол старой вишни. Работой полезной

он занялся, мудро друзей оглядев…

На пяльцах болгарский оскалился лев.

Из пушек смешных и из ласковых пяльцев,

голов белокурых и трепетных пальцев,

из этих трудов, из болгарских долин

возникнуть был должен герой-исполин.

Так в несколько дней, через мглу лихолетий,

народ сразу вырос на много столетий.