— Но это законное правительство, — сказал Грат, — есть обман или нет. И так называемый обман осуществляется в интересах народа. Мы делаем это не для эксплуатации — как делает система картелей. Мы не обжираемся за счет кого-либо.

По крайней мере так мы себя убеждаем, подумала Николь.

Пемброук очень уважительно произнес:

— Поговорив только что с министром юстиции, я понял, что он думает об усилении картелей. Эпштейн считает, что их надо урезать. Это необходимо!

— Возможно, — сказала Николь, — вы слишком много уделяете внимания картелям. Лично я — нет. И возможно, нам следует подождать день-два, когда Герман Геринг будет с нами и мы сможем спросить его мнения.

Теперь они уставились на нее открыв рты.

— Шутка, — сказала она. Или нет? Она сама не знала. — В конце концов, Геринг основал гестапо.

— Я бы этого не одобрил, — высокомерно сказал Пемброук.

— Но не вы делаете политику, — сказала ему Николь. — Технически ее делает Руди. То есть — я. Я могу заставить вас подчиниться мне. И вы это сделаете… конечно, если не предпочтете вступить в ряды «Сынов Службы» и маршировать вдоль по улицам, монотонно распевая и бросая булыжники.

Гарту Макрею и Пемброуку было не по себе. Они казались несчастными.

— Не пугайтесь, — сказала Николь. — Вы знаете, что является истинной основой политической власти? Не пушки и не войска, а способность заставить других делать то, что ты хочешь, чтобы они делали. Любыми имеющимися способами. Я знаю, что могу заставить НП делать то, что я хочу, несмотря на то что вы лично ощущаете. Я могу заставить Германа Геринга делать то, что я захочу. Это будет не его решение, а мое.

— Надеюсь, — сказал Пембрук, — что вы не ошибаетесь в том, что сможете управлять Герингом. Признаюсь, что чисто субъективно я лично очень напуган, напуган всем этим экспериментом с прошлым. Вы можете так открыть шлюзы. Геринг не клоун.

— Я прекрасно это знаю, — сказала Николь. — И не берите на себя смелость давать мне советы, мистер Пемброук. Это не ваше место.

Пемброук покраснел, какое-то время помолчал и затем очень тихо произнес:

— Извините. Теперь, если вы, миссис Тибодокс, не против, я бы хотел затронуть еще один вопрос. Это касается единственного практикующего в Штатах. Это доктор Эгон Саперс. В объяснении, представленном НП по поводу разрешения его…

— Я не хочу об этом слышать, — сказала Николь. — Я хочу, чтобы вы занимались своим делом. Вы должны знать, что я никогда не одобряла Акт Макферсона. Едва ли вы можете ожидать, что я стану возражать, если он не полностью выполняется…

— Пациент, о котором идет речь…

— Пожалуйста… — сказала она резко.

Пемброук с безразличным лицом пожал плечами и повиновался.

Когда они вошли в зал на первом этаже «Адмирала Буратино», Ян Дункан увидел, что за Элом Миллером семенит плоская фигурка марсианского существа, папуулы. Он остолбенел.

— Ты и это взял с собой?

Эл сказал:

— Ты не понимаешь. Разве нам не надо выиграть?

После паузы Ян сказал:

— Не таким путем.

Он все понял: папуула будет обрабатывать публику, как обрабатывал прохожих. Он будет ока!зывать на них экстрасенсорное давление, лестью добиваясь нужного решения. Вот и вся этика продавца драндулетов, понял Ян. Для Эла это было абсолютно нормально: если они не могли выиграть игрой на кувшинах, они выиграют через папуулу.

— Ай, — сказал Эл, махнув рукой, — не будь себе врагом. Все, чем мы здесь займемся, это небольшой эксперимент с техникой продажи через подсознание, с той, которую они веками использовали, — это древний респектабельный метод склонять мнение общества на свою сторону. Я хочу сказать, давай посмотрим фактам в глаза: мы годами не играли профессионально на кувшинах. — Он дотронулся до регуляторов у себя на запястье, и папуула припустил вперед, чтобы догнать их. Снова Эл дотронулся до регуляторов… И в мозгу Яна появилась навязчивая мысль. Почему нет? Все так делают!

С трудом он сказал:

— Убери его от меня, Эл.

Эл пожал плечами. И мысль, которая внедрилась в его разум извне, постепенно исчезла. Но все же ее след остался. Он уже не был так уверен.

— Это ничто по сравнению с тем, что может автоматика, принадлежащая Николь, — сказал Эл, увидев выражение его лица. — Один папуула здесь, один — там, и вот то всепланетное средство убеждения, в которое Николь превратила ТВ, — вот где реальная опасность, Ян. Папуула груб; ты знаешь, что тебя обрабатывают. Все совсем не так, когда ты слушаешь Николь. Давление настолько незаметное и настолько полное…