— Ну, говорите!

— Потому что каждому ясно, будь он гехт или бефт, что именно вы обладаете наивысшей властью. И чрезвычайно важно поддерживать миф о том, что так или иначе, пусть даже и косвенно, но эту власть вы получили из рук народа путем всеобщего голосования.

Наступило молчание. Наконец Пэмброук сказал:

— НП, пожалуй, стоило бы взять за бока этих Карпов прежде, чем они сумеют обнародовать свою «Белую книгу». Таким образом мы отрежем их от средств массовой информации.

— Даже и под арестом, — не согласилась Николь, — Карпам удастся получить доступ по меньшей мере к одному из СМИ. Нужно смотреть фактам в глаза.

— Но их репутация, если они окажутся под арестом…

— Единственно правильным решением, — сказала Николь задумчиво, словно советуясь сама с собой, — стало бы физическое уничтожение всех руководителей фирмы, участвовавших в совещании, на котором обсуждались вопросы политики. Другими словами, всех гехтов картеля, сколько бы их ни было. Даже если количество их будет исчисляться сотнями.

«Другими словами, — добавила она мысленно, — устроить самую настоящую чистку. Из тех, что бывают только во время революций».

Ее едва не перекорежило от этой мысли.

— Nacht und Nebel, — пробормотал Пэмброук.

— Что? — спросила Николь.

— Термин, которым нацисты обозначали агентов правительства, которые специализировались на политических убийствах. — Он спокойно выдержал взгляд Николь. — Ночь и туман. Они входили в состав эйнзацгрупп. Выродки. Конечно, у нашей национальной полиции… наша НП не имеет ничего подобного. Очень жаль, но вам придется действовать, опираясь на военных. Мы вам ничем не поможем.

— Я пошутила, — сказала Николь.

Теперь оба собеседника внимательно изучали ее лицо.

— Никаких чисток, — продолжала Николь. — Их не было со времен третьей мировой войны. Вам это известно. Мы слишком современны и слишком цивилизованны для резни.

— Миссис Тибодо, — сказал Пэмброук, нахмурившись. Губы его нервно подергивались. — Когда специалисты из института фон Лессингера переправят в нашу эпоху Геринга, вам, возможно, удастся организовать дело так, чтобы сюда была доставлена и эйнзацгруппа. Она может взять на себя ответственность за vis-'a-vis [17] Карпам, а затем вернуться в эру Варварства.

Николь уставилась на него, широко открыв рот.

— Я говорю серьезно, — сказал Пэмброук, чуть запнувшись. — Это было бы лучше — для нас, по крайней мере, — чем позволить Карпам обнародовать информацию, которой они обладают. Последнее — наихудшая альтернатива из всех.

— Я с вами полностью согласен, — сказал Гарт Макри.

— Это безумие, — сказала Николь.

— Разве? — Гарт Макри изобразил на своей физиономии удивление. — С помощью принципов фон Лессингера мы получили доступ к прекрасно подготовленным убийцам, а, как вы сами только что сказали, в нашу эпоху таких профессионалов попросту не существует. Кроме того, я сомневаюсь, что придется уничтожить сотни лиц. Как мне кажется, круг убитых может быть ограничен советом директоров и вице-президентами картеля. Не больше восьми человек.

— К тому же, — нетерпеливо добавил Пэмброук, — восьмерка высших администраторов Карпа являются преступниками де-факто: они преднамеренно встретились и организовали заговор против законного правительства. Их нужно рассматривать наравне с «Сыновьями Иова». С этим Бертольдом Гольцем. Несмотря на то, что они по вечерам надевают галстуки-бабочки и пьют прекрасные вина, а не маршируют по улицам и не копаются в помойках.

— Позвольте мне заметить, — сухо сказала Николь, — что де-факто и мы являемся преступниками. Потому что вся наша власть — как вы сами подчеркнули — основана на мошенничестве. И притом гигантского масштаба.

— Но наше правительство законно, — сказал Гарт. — Независимо от того, с помощью какого способа оно пришло к власти. Кроме того, так называемое «мошенничество» совершено в высших интересах народа. Мы решились на него совсем не для того, чтобы эксплуатировать людей — в отличие от картельной системы! Мы не живем за чужой счет!

«По крайней мере, — подумала Николь, — мы пытаемся убедить себя в этом».

— Поговорив с генеральным прокурором, — добавил уважительно Пэмброук, — я знаю теперь, какие чувства вызывает у него растущая власть картелей. Эпштейн чувствует, что нужно дать им по рукам. Это очень важно!

— А может, вы переоцениваете власть картелей, — сказала Николь. — Я к этому не склонна. Нам, думаю, следовало бы подождать пару дней, когда тут появится Герман Геринг, и мы сможем узнать его мнение по данному вопросу.

Теперь уже мужчины уставились на нее, разинув рты.

— Я пошутила, — снова сказала она.

Но было ли ее предложение шуткой, Николь и сама не знала.

— В конце концов, именно Геринг основал гестапо, — сказала она.

— Я никогда не мог одобрить это, — надменно изрек Пэмброук.