Рикки провел пятерней по кудряшкам, и озорно мне улыбнулся еще больше, прижав к себе, так он успокаивал меня. Или себя.

Нинет, казалось, еще больше выбелила себе волосы. Привычная красная прядь с правой стороны теперь казалась павлиньим пером на белоснежной простыне. Ее льдисто-голубые глаза безучастно и отрешенно взирали на гроб и окружающих людей. Я знала, что ей больно. За своим каменным выражением лица, она прятала свои чувства. Сестра Криса, конечно, была той еще стервой, но Хенрика любила и уважала вполне искренне. За показатель можно было даже взять то, что Нинет, выглядящая, как правило, совершенно не в тему, сейчас, надела строгое черное платье и деловой серый пиджак. Для незнающих ее людей, это показалось бы само собой разумеющейся вещью, но только вот Нинет Стоун не ради каждого бы так поступила.

Я перевела глаза на собравшуюся толпу. Какой-то мужчина в прямоугольных очках распинался о том, каким замечательным был Хенрик Рой. Он вещал про неоценимый вклад в образование молодых подрастающих магов. Про невероятное мастерство в магических искусствах. Да он был великолепным, да только вот ты с ним не был знаком, и тебя послали из парламента или штаба.

Здесь собралась наша группа, которую Хенрик выпустил в начале года. Кроме нас четырех были еще пять человек. Они скованно покивали, а я решила проигнорировать их, теперь, предвзятое отношение ко мне. Я все-таки «шестерка», а каким бы не был ты свободолюбивым, ты все равно со временем привыкнешь к неволе.

Лопоухий парень по имени Грегор сделал пару шагов от меня подальше. Будто я стала прокаженной. Стало немного обидно. Ведь я помню, как застала его плачущим несколько лет назад, за стойкой возле Боба. В тот день Нинет разозлилась и ударила его током, потому что Грегор наступил ей на ногу. На этом дело не закончилось. В итоге Нинет подняла его на смех, и он завалил какой-то тест. А ведь этого урода еще успокаивала!

Когда речь кончилась, заиграла траурная музыка. На похоронах ведьмаков ее исполняли музыкальные инструменты без музыкантов, которые парили сами по себе в воздухе. Я поежилась, лишь бы не натворить чего на эмоциях.

Контрабас дергал струнами сам по себе. Пианино играло клавишами, будто за ним сидел невидимый призрак. От всего происходящего дух захватывало.

Крис в метре от меня напряженно смотрел на какую-то женщину с высокой прической и неуместной розовой помадой. Я вопросительно подняла брови, на что он небрежно махнул рукой. Ну, хорошо скрывай дальше, все равно потом выпытаю.

Нам велели взять по горсти земли и кинуть вниз на гроб. У меня начали собираться в глазах слезы, и я почувствовала, как Чарна сжала мою свободную руку. Вдруг стало отчаянно одиноко. Так странно ведь всего пару дней назад мы планировали даты занятий. А занятий с ним больше никогда и не будет… это так странно и неправильно.

Мы кинули темные влажные катышки камней и земли одновременно с Чарной. Они с глухим стуком дарились о крышку гроба. Я вздрогнула и, поджав губы, отошла, дав место вдове Хенрика.

Тучная женщина лет сорока пяти вежливо улыбнулась мне, но поспешила отойти в сторону. Что поделаешь? Я все еще «шестерка».

Кима Рой воспитывалась в такой же семье, как и я. Чопорные, надменные и совершенно не признающие какие-либо общечеловеческие нормы. Часто в таких семьях есть невероятно мерзкая особенность считать себя выше остальных. От подобного воспитания, если честно трудновато избавиться. Не будь у меня друзей, таких как Рикки, Чарна и Джено, я, наверняка, вплоть до отбора относилась бы к «шестеркам», как к грязи.

Нет, только не подумайте, что я вела себя с ними чересчур учтиво. До отбора я и сама частенько была груба. Просто я не издевалась над ними. Так вышло, что «шестерки» в нашем мире чернь и с ними дружбу водить не принято. Сейчас, меня порой достают отголоски стыда за то, что я не была достаточно с кем-то вежлива. Но ведь я росла в довольно консервативной семье, лишенной эмоций и человеческого тепла, но, тем не менее, консервативной. Попробуй я кинуться помогать какой-то «шестерки» отец бы нашел наказание, от которого я бы волком взвыла.

Кима Рой кинула пригоршню земли вниз в яму. Женщина пробормотала слова прощания, и отошла в сторону, утирая глаза платком. Мне стало жалко ее, хотя в последние дни вдова моего тренера не отличалась со мной дикой любезностью.

Вообще по-хорошему кошмар, который мне пришлось пережить за эти три дня, был действительно сущим адом. Сначала меня пожалели, потом стали подозревать, следом чертовы допросы и никому невдомек, что я потеряла дорогого мне человека.

Контрабас выудил из себя особенно низкую и долгую ноту, следом подпрыгнул и залетел в чехол. Какой-то мужчина с бакенбардами поднял его и направился к выходу с кладбища. Музыкальные инструменты исчезали в чехлах один за другим. В конце концов, и люди стали покидать место похорон.

Мне помахала рукой девочка из моей тренировочной группы, но тут же получила по рукам от незнакомки с неуместной розовой помадой. Ах, вот оно что, я не единственная «шестерка» на этом мероприятии. Этой девочке, Лили, тоже разрешили присутствовать на похоронах учителя. Только такую вольность, как приветствовать кого-то ее хозяйка не позволяла.

Лили тем временем потупила взгляд, и я не успела поприветствовать ее в ответ. Рикки потянул меня за рукав, глазами указывая на небольшую рощицу в нескольких метрах от нас. Крис сжал челюсть и кивнул.