— Понимаю, сынок, теперь понимаю, — он покрутил головой. — В твоём возрасте за такую убил бы любого соперника. Пошли, позвоню Ираиде Степановне, пусть подготовит документы на опеку. Нечего девочке в детском доме делать. С нами жить будет. Я всегда о такой дочке мечтал. Как, говоришь, её фамилия?

— Соболева. Яна Соболева. Отчества не знаю.

— Соболева, Соболева, Соболева, — задумчиво проговорил Николай Петрович. — Что-то знакомое. Да ладно, потом вспомню. Пойду звонить.

Имея достаточное количество денег, можно решить самый сложный вопрос за короткое время. Яна была неимоверно удивлена, когда вопрос о её переезде к Сосновским решился буквально за несколько дней. Она приехала из больницы, в которой проходила лечебные процедуры, когда на выходе из машины её перехватил Хват.

— Тебя босс видеть хочет, — сказал он своим обычным развязным тоном, оглядывая девушку липким похотливым взглядом.

Она только кивнула, обходя бандита по широкой дуге, стараясь держаться от него на расстоянии. Хоть он и не предпринимал никаких активных действий, но всё же… Быстро пройдя двор, поднялась на крыльцо и скрылась за дверью. Кабинет главы семьи находился на первом этаже. Яна осторожно постучала.

— Искали, Николай Петрович? — она приоткрыла дверь и просунула голову в открывшуюся щель.

— Заходи, заходи, дочка, — добродушно проговорил мужчина.

Яну передёрнуло от такого обращения. Никто, кроме погибших родителей не имел права так называть её. Но виду не подала, потому что Сосновского боялась почему-то до дрожи в коленках.

— Присаживайся, — он кивнул на удобное кресло у стола. — Поговорим, — подождал, пока девушка аккуратно устроилась на самом краешке сиденья и продолжил: — У меня хорошие новости.

— Нашли тех, кто убил маму с папой и Серёжу? — в надежде вскинулась Яна.

— Нет, этим обрадовать не могу. Но в твоей жизни теперь многое изменится. Вот, — он показал ей стопку каких-то документов. — По этим бумагам я теперь твой официальный опекун.

— Зачем? — Яна опустила голову, чтобы не было видно, что она совсем не рада такому повороту событий.

— Что, зачем?

— Зачем вы это сделали? Зачем я вам нужна? Какую игру вы затеяли? Не понимаю.

— Что ж ты такая подозрительная, — огорчился Сосновский, ожидавший совершенно другой реакции. — Никакой игры нет. Вот ответь мне, Янинка, в чьей постели ты спишь? Да не красней ты. Тайны в этом никакой. Вадим на тебя запал конкретно. Знаешь девочка, в нашем роду все мужики были однолюбами. Прадед мой с прабабкой прожили душа в душу многие годы, дед и отец тоже жён на руках носили, пылинки сдували. Вот и я до сих пор Наташу, жену свою покойную, забыть не могу. Всё бы отдал, чтобы жива была. Но не судьба… — он немного помолчал. — А Вадим… Любит он тебя, доченька, сильно любит. Я знаю, что это такое. Как молнией прошивает. Ты не смотри, что он и налево сходит, мы же кобели все, но обязательно вернётся. Как пёс верный будет у твоих ног.

Яна тоскливо молчала. Ну не верилось ей в такие африканские страсти, никак не верилось. Да, они с Вадимом спали под одним одеялом. Каждую ночь он перед сном ласкал её, целовал, не переступая последней черты, за которой разум уступает инстинктам. Но чувствовалось, что как только закончится лечение, не станет он себя сдерживать. Она поёжилась. Как бы отодвинуть этот момент?..

Дверь без стука открылась, и в кабинет стремительной походкой влетел Вадим. «Лёгок на помине,» — обречённо подумала Яна.

— Есть новости? — он подхватил Яну на руки и усадил к себе на колени, прижимая к груди и целуя в висок.

— Да, — Николай Петрович полюбовался на них. — Все документы уже у меня.

— У тебя там есть что-то ценное? — Вадим провёл губами по шее девушки.

— Фотографии, — коротко ответила она, безуспешно стараясь отклониться.

— Давай прямо сейчас поедем и заберём.

Первым, кого увидела Яна, войдя в детский дом, был Сашка, её верный и молчаливый рыцарь. Она попыталась остановиться и хотя бы поздороваться, но Вадим, державший её за талию, не дал, повёл дальше. Успела только заметить, что губы у Иванова сжались так сильно, что побелели, а глаза стали совершенно больными. У дверей своей комнаты она всё же замедлила шаг.

— Волнуешься? — Вадим развернул её к себе и заглянул в глаза.

— Да. Лучше бы мне приехать одной. Сплетни пойдут…

— А мы им ротики-то быстро закроем, — ухмыльнулся провожатый и, легонько чмокнув в кончик носа, открыл дверь спальни.

Едва они вошли, все разговоры немедленно стихли. Около десятка пар девичьих глаз уставились на них с разными выражениями. Здесь было и любопытство, и злорадство, и откровенная неприязнь, не присутствовало лишь равнодушие. Яна молча подошла к своему шкафчику, открыла и поняла, что в её вещах рылись. Трясущимися руками она стала перекладывать одежду, чтобы побыстрее добраться до заветного конверта, в котором хранила дорогую сердцу память.

— Не торопись, маленькая, — Вадим, видя её волнение, легонько приобнял девушку за плечи. — Одежду не бери, не надо, купим всё новое.

— Вот-вот, — влезла Ирка Веденина, нагло ухмыляясь. — Оставь. Будет что носить, когда твой хахаль вышвырнет тебя в чём мать родила. Ты же не думаешь, что он запал на тебя по гроб жизни? Ты, главное, хорошо трахаться научись, потом сможешь этим зарабатывать. А хочешь, я тебе клиентов подкидывать буду. Только уж чур мне процент.

Яна замерла, услышав такое откровенное издевательство. И поняла, что все присутствующие здесь прекрасно знают, где она была всё это время. Ведь именно Веденина выманила её к той злосчастной дыре на заднем дворе детского дома.