И резко развернувшись, зацокала каблучками к выходу.

Ф-ф-у-у-у… разоблачение откладывается. Но вот сегодня же ночью надо валить из этого гостеприимного места. Ещё один её подход, и у меня просто нервы не выдержат. И так уже мокрый как мышь лежу.

— Ха-ха-ха! Наша железная фройляйн запала на заику Шнитке! Вы слыхали, как она с ним ворковала?

Вот сука одноногая! Остальные во время разговора сделали вид, что их здесь и нет, а этот козёл Краус теперь начал ржать, привлекая всеобщее внимание. Видя, что его не поддерживают в стремлении опустить врачиху, пулемётчик ещё какое-то время повозился на койке, а потом, повернувшись ко мне, сказал:

— Она вообще-то так ещё ни к кому не подходила. Но всё бывает в первый раз. Говорят в прошлом году русские «невидимки» захватили колонну раненых, которую везли с передовой. Она была в той колонне. Так всех раненых убили, а её изнасиловали. Представляешь, десять здоровенных русских её пропустили по кругу! После этого у кого хочешь крыша съедет. Вот она в тебе и почувствовала родственную душу. У тебя же тоже — мозги не в порядке! Ха-ха…

Бум! Костыль лежащего с другой стороны сапёра ловко влепил по грушеобразной башке Отто. А его сосед, прежде чем одноногий начал вопить, привстал на койке и, глядя на вытянувшуюся морду этой падлы, процедил:

— Заткнись, свинья, пока я тебе последнюю ногу не сломал!

Я лежал, глупо улыбаясь и сжимая под одеялом кулаки. Убил бы тварь! И докторша здесь была вовсе ни при чём. Если сейчас начнётся кипеж с последующими разбирательствами, то все мои планы могут полететь к чёрту. Но скандала не получилось. Пулемётчик, почувствовав общее настроение палаты, глухо выругался и, завернувшись в одеяло, притворился, что неожиданно решил вздремнуть. Хм… Молодец сапёр. Однако не все среди фрицев отформатированы до невозможности. И нормальные люди встречаются. Этот же сапёр к примеру. Такой вряд ли жалкую сигаретку в долг давать будет… Вечером сходив на перевязку, я в смотровой стырил на всякий случай бинтов и сульфидина, а вернувшись к себе уснул, потому как в ближайшее время спать не придётся. Рана на боку была уже чистой, не дёргала и даже постепенно начала подживать. Вот и хорошо — окончательно на ходу заживёт, тем более что к утру ноги моей здесь не будет.

В двенадцать, когда заставили выпить какие-то таблетки, проснулся и, выждав ещё минут десять после ухода медсестры, скользнул к двери. Если что — просто иду в туалет. Проскочив по длинному коридору, выглянул в окно. Пусто, тихо… Белым привидением ухнул в палисадник. В боку слегка стрельнуло, но вполне терпимо, что не может не радовать. А прохладненько-то, в одном бельишке. Зябко поджимая ноги, направился к домику, в котором хранилась форма раненых. Вообще, каптёрок было две. Одна возле дежурной медсестры, туда мне соответственно ход заказан, и вторая в этом домике. Даже если он и охраняется, то после пересменки сделаю часовому козью морду и оденусь по-человечески, а то брожу сейчас по кустам, как призрак замка Моррисвиль. Хотя днём никакой охраны я не видел. Часового возле домика не было и ночью. Зато в беседке, стоящей рядом, слышались голоса. Прислушался… Вроде мужской и женский. Вот скотобаза! Нашли время миловаться! Когда эта парочка свалит, никто не знает, даже они сами. А мне тут что — до утра торчать? Или в полуголом виде до фронта рысачить, изображая из себя спортсмена-разрядника? Хотя вроде в романтической беседе парочки наметился досадный разлад. Подобравшись поближе, начал нагло подслушивать. Ого! Похоже, в беседке сидит моя старая знакомая и ещё какой-то хмырь. Причём Нахтигаль явно изволят гневаться. Правда, не вопит, но зато шипит очень эмоционально:

— Господин майор, немедленно отпустите руку!

— Хелен, ну почему так официально? Я всегда для вас буду просто Фридрихом.

Голос мужика сильно напоминал стенания самца оленя в брачный период. Господин майор, пылая страстью, тем временем продолжал подкатывать шары к докторше:

— Ну же, Хелен! Не для того я прилетел сюда из Мюнхена, чтобы в очередной раз услышать ваш отказ. Тем более я твёрдо намерен увезти вас из этого ужасного места. Всюду грязь, вонь, эти дикие русские! Такая обстановка совершенно не приемлема для девушки. Тем более вашего положения.

Блин! Соглашайся уж скорее и уматывайте оба в тёплую люлю! Я поджал замёрзшую ногу и подышал на ладонь. У вас тут страсти, а я мёрзнуть должен?!

— Господин майор, я ещё в прошлый раз сказала вам твёрдое нет. С того времени ничего не изменилось! А сейчас могу добавить, после того как узнала о ваших последних «геройствах», — вы садист и трус! Мало того, что совершили с той девушкой в Бретани, так ещё потом, заметая следы, уничтожили всю её семью!

Нет… не светит им тёплая кроватка, а мне быстрое переодевание. Майор где-то во Франции накосячил, а мне теперь отдуваться приходится. Или обоих завалить? Хотя как-то стремно… майора-то без проблем, а вот докторшу жалковато. Да и красивая она. Вспомнив зелёные глаза Нахтигаль, я вздохнул и поджал другую ногу.

— Это вам этот прощелыга Гюнтер успел сообщить? Но мне уже всё равно!

Ух ты, как резко сменился голос мужика — с воркующего на лязгающий. Какой-то хреновый из него ухажёр. Ну кто же так баб охмуряет? Этому козлу у Серёги поучиться бы. Десять минут от начала знакомства, и барыня, как говорится, уже легли и просють. А этот недоделок девчонке мозги запудрить не может. Майор тем временем продолжал:

— Да, вы тогда были правы. Меня очень интересуют средства вашего отца. И вы меня, кстати, тоже интересуете. Так что эти два интереса у меня удачно совпали. Но теперь вы не сможете меня оттолкнуть, как раньше. Или вы, дорогая Хелен, думаете, мне не известно, как ваш любимый папочка списал тех пятерых жидов? Только за это ему грозит крупное разбирательство. Но вот русских врачей ему не простят. Он их актировал как умерших, наверняка по совету своей жены, а эта троица угнала грузовик и сумела прорваться во Францию. И теперь они с этими бандитами-макизарами убивают наших солдат. За это ему уже полагается не разбирательство, а виселица! И не только ему — ваша мамочка, как подстрекатель, тоже пойдёт под суд!

Во блин! Как заворачивает! Я такого даже в театре не видел. Прямо любовник-шантажист. А папик то у Ленки ещё тот типус. Явно не доктор Менгеле. Евреев куда-то списывает, русских отпускает, шкурой рискуя. Прямо Айболит какой-то. Но у майора угрозы не шуточные, так что давай-ка, Хелена, не ломайся и быстренько в люлю! Или под венец! Да хоть к чёрту на рога, только быстрее отсюда сваливайте, а то я уже ног не чую! Ну тебе же не плевать на родителей? Ты же их любишь? Майор-то не шутит — сдаст моментом. Поэтому бегом ему брачную ночь устраивать!..