В перемоточной, прямо на фильмостате, сидел коренастый человечек и перочинным ножом строгал замысловатую чурку.

– Здравствуйте, господин Горгон, – сказал Андрей, глядя в обманчиво доброжелательное лицо.

– Здравствуй и ты, – человечек на миг поднял лысеющую голову, кинул цепкий взгляд. – Ты тряпкуто возьми. Напачкаешь.

Андрей машинально вынул из ящика перемоточного стола ком марли, прижал к кровоточащему горлу.

– Значит, не утихомирились? Все дознание ведете? Ну и много вынюхали? – Горгон укоризненно покачал большой головой. Крошечные стружки изпод перочинного ножа размеренно падали на широкие штанины и загнутые носы сафьяновых сапог. – Тебято зачем сюда сунули? Стражников пожалели?

– Сказали, что могу догадаться, что в «Боспоре» творится.

– Догадался? – с интересом спросил Горгон, не отрываясь от резьбы.

– Да. Только пока здесь люди умирать и исчезать будут, дознание будет продолжаться. Здесь же город. – Андрею хотелось опереться о стол. Ком марли в руке промок насквозь, голова кружилась. – Здесь большой город и большая власть. И они обеспокоены. Пока не поймут, не отстанут. Их много.

– Да нас, мил человек, тоже немало. И деваться нам некуда. Морите вы нас. Всмерть морите.

ХешКе, присевшая в дверях на корточки, к разговору не прислушивалась. Андрей чувствовал взгляд, бродящий по его животу и бедрам. Комиссар Боровец отвернулся и сосредоточенно раскуривал сигару.

– Вас морить никто не хочет, – пробормотал Андрей. – Так получается. Время идет. Старое уходит, новое приходит.

– Еще раз меня старухой назовешь – я тебя, койотский отсосок, месяц подряд умирать заставлю, – ласково сказала ХешКе, на миг заглянув Андрею в глаза.

– Я не в том смысле. Не про вас лично, – быстро сказал Андрей. Взгляд неожиданно синих и огромных глаз метиски пугал больше, чем угроза.

– Смысла здесь вообще мало, – согласился Горгон, почесывая лоб костяной рукояткой. – Не находим мы смысла. Может, оттого, что нас вообще не должно быть, – как думаешь? Может, вас шибко огорчает, что такие, как мы, думать способны и делать коечего? Может, не вы нас выдумали и живыми сделали? Может, мы мираж шуточный? Полет ночного Зефира навстречу утренней крутобедрой Эос? А? Вот ХешКе, наша красавица, она ведь не согласна сугубо эфирным созданием жизнь свою влачить. Она девушка простая. Ей мужики нужны. Желательно с горячей кровцой в жилах. Если таких кобелей там нет, – Горгон ткнул ножичком в сторону зрительного зала, – то как быть? Житьто хочется. Тебя ведь Андре кличут? Видишь, помню. А вы меня позабыли.

– Я же вас не забыл.

– Нуу, сказанул. Ты да еще сотня таких старых. Ну пусть тысяча или две помнят. По телевизионному ящику иной раз нас посмотрите. Подивитесь на старье, курочку пережевывая. Еще эти, кругленькие, – как их? – «дивиди» коллекционируете. А это для чего строили?! – Горгон раскинул в стороны короткопалые руки, обильно унизанные перстнями. – Гноите вы нас. Словно и не родственники.

– Ну, «Боспор»то работает. Пять залов. Все новенькое, дорогое.

– Ты меня не зли, – укоризненно сказал Горгон. – Не в том ты положении, чтобы наглость проявлять да тупо в дурь переть. Залы здешние, ха, – у нас хлева размером поболе будут. И что в зале крутите? Инопланетников замысловатых? Взрывы автомобильные? По мне – что «феррару» взорвать, что ядерную станцию – на второй раз скукота непомерная. Компьютерные исхищрения. Людито живые в тех кино есть? Как думаешь, друг Андре? В «синему» ты не ходишь, может, оно и правильно. А ежели вообще? Который из фильмов в душу запал? Кого ты из наших последних запомнил, взволновался?

– Не знаю. Может, Лару Крофт, расхитительницу гробниц?

Андрей вздрогнул – ХешКе засмеялась.

– Старый лошак понимает. Я бы эту телку тоже запомнила. Сюжет – длиною с хер петушиный, зато вкусно на бабье движение глянуть. Жаркая.

– Картинка пустая, – заметил, не оглядываясь, комиссар Боровец. – Мертворожденное. Кроме мадам воровки, там все насквозь протухшее.

– Да понятно, – Горгон ковырялся с ножичком. – Как некоторые выражаются – небось не запасники Лувра. Смотреть можно, но кинофильмой не назовешь. Фильмокопия для сбора деньги. Говно. Я понятно выражаюсь, милчеловек? Да ты садись. Отдохни напоследок. Красавица наша тебе много передыха не позволит. Алчущая она. Не хуже Лары новомодной.

Андрей полуселполуупал на стол. Сразу стало легче.

– Господин Горгон, вы уж без проволочек говорите. От сеньориты вашей повизжать напоследок, может, и не самая плохая смерть, но я, вообщето, на тот свет не тороплюсь. Неплохо бы попробовать разобраться по сути дела. Я же не в землекопы из «Боспора» ушел. Коечто видел, деньги зарабатывал. Взаимовыгоду понимаю и торговыми отношениями не гнушаюсь. Что вы хотите? Может, договоримся?

Горгон поковырялся в ухе, почистил ноготь ножом и задумчиво сказал: