– Скажешь тоже. – Сергеич покрепче ухватился за штурвал. – Наша это река. Я даже узнаю коечто. Вот утес тот, к примеру…

Утес и самому Марику казался смутно знакомым. Чтото такое в голове вертелось. Живописная круча на фоне сияющего неба. Вся такая картинная, поэтическая…

Пантелеев на палубе чтото сказал.

– Ближе к берегу! – продублировала Надежда Вениаминовна.

– А если отмели? – жалобно поинтересовался капитан.

Сбавив ход до самого малого, катер продвигался вперед. Лейтенант устроился на носу с багром. Надежда Вениаминовна, вновь вооружившись любимой оптикой, наблюдала за берегом.

Зеленые кусты, полоска желтенького, прямотаки манящего песка у кромки воды, склоны в ковре колышущейся на ветру травы.

– Вижу признаки жизни! – огласила бабка.

Марик тоже видел – на берегу поднимался кудрявый столбик дыма костра.

Сергеич вопросительно глянул на Пантелеева – экстрасенс согласно кивнул.

«Мадрид» крался метрах в пятидесяти от берега. Приглушенно урчал двигатель, рядом плеснула сердитая рыба… Прошли мысик, открылась плоская ложбина…

Горел костерок, на берегу стояли два человека. Вернее, один стоял, а второй бегал по колено в воде и махал руками. Надежда Вениаминовна тщательно рассмотрела буйного человека в бинокль, открыла папку, сличила с фотографиями. Удовлетворенно поджав губы, заключила:

– Он. Объект. Росс Н.Р. Хотя и пообтрепался.

Человек на берегу действительно выглядел истинным робинзоном: бороденка неровная, по пояс голый, штаны драные.

– Стоп! На мель идем! – закричал с носа лейтенант.

– Стоп машина. Отдать якорь! – скомандовал Сергеич, задергал ручки и побежал отдавать якорь.

«Мадрид» замер. В тишине было слышно, как поют птицы на берегу. Человек, стоящий в воде, стеснительно крикнул:

– Заберите меня! Пожалуйста.

– Николай Робертович Росс? – Бабка сверилась с папкой. – Одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения?

Человек потерянно кивнул – очевидно, не думал, что его будет спасать явная бабаяга.

– Сейчас мы вас эвакуируем, – заверила уполномоченная ФСПП.

– А второго? – тихо поинтересовался Марик.

– Второй – из местных. Не поедет, – сказал Пантелеев. – Но надо высадиться. Мы должны место происшествия описать.

– Запротоколировать, – поправила Надежда Вениаминовна. – Произвести фотосъемку. Поздороваться. – Бабка очарованно смотрела на аборигена.

– Я первым иду, – сказал Марик. – А вы бы с борта протоколировали.

– Еще чего! – возмутилась бабка. – Мы уполномочены, у нас специнструкции и регламент.

– Я тоже высажусь. Для изучения навигационной обстановки, – заявил Сергеич.

– Это вам экскурсия, что ли? – охренел лейтенант.

Вода была теплой. Марик, держа на плече автомат, выбрался на берег, пожал руку спасенному. В принципе, выглядел гражданин Росс довольно бодрым и здоровым, только нос на солнце порядком облупился.

– Здоровы? – на всякий случай спросил Марик.

– Дада! Вполне здоров. Можно побыстрее уплыть? – Робинзон крепче ухватился за руку.

– Сейчас поплывем, – заверил Марик, осторожно освобождаясь. – Мы на службе, формальности короткие уладим, и вперед.

– Понимаюпонимаю. Здесь, видите ли, не совсем безопасно…

Марик кивнул, косясь на аборигена. Здоровый такой мужик. Усатый. В руке палка приличная – то ли дубинка, то ли посох. Одет чисто, но странновато: косоворотка, подпоясанная ремешком с металлическими висюльками, широченные штаны, заправленные в сапоги. Широкополая, почти ковбойская шляпа, только поля обвисли.

– Я мирный. Не беспокойтесь. – Абориген приветливо приподнял шляпу, пригладил длинные волосы. – Милости прошу, чай готов…

Незнакомец говорил странно – непомерно растягивая слова, напирая на звук «ооо», – но в целом казался доброжелательным. Вот только дубинка…

Марик устроился в тени кустов, автомат был под рукой, подходы к поляне просматриваются. Лейтенант и Сергеич сидели у костра вместе с длинноволосым аборигеном, пили чай с печеньем. Опергруппа бродила по поляне, изучала и протоколировала. Особенно изучать было нечего: кривобокий шалаш, кострище, горка костей, несколько пустых бутылок странноватой формы, висящий на ветерке пиджак потерпевшего… Ну, еще шкурка от воблы имелась в изобилии. Правда, бабка выкатила из кустов черепок животного – наверное, того самого неправильного бобра.

Сам потерпевший топтался у воды, с нетерпением поглядывая на катер. Изнывает, бедняга.

Надежда Вениаминовна закончила щелкать своим миниатюрным фотоаппаратом, подошла к костру. Пожала здоровенную ладонь аборигена:

– Была рада познакомиться. Всегда была вашей поклонницей. Но нам пора…

– И то правда, сударыня. Места у нас лихие, вольные. – Усач, хитроумно сплюнув, погасил папиросу.

Марик, как положено по инструкции, прикрывал отступление. Надежда Вениаминовна поправила висящую через плечо сумку, подобрала подмокшие юбки, обхватила за шеи Сергеича и лейтенанта. Капитан закряхтел: