Третий этаж… Феофанов изза спины высветил номера квартир:

– Тьфу, черт. Вообще не разберешь.

Марик глянул на смутный отпечаток: то ли содрали номер, то ли облез от старости. Может, не 133я квартира была? Может, 233я?

Память опять начала тухнуть, слабеть, фокусничать…

…Феофанов фотографировал двери – взблескивала вспышка. Марик стоял в узком коридорчике на кухню. Нет, там стол вообще не так стоял. Может, сдвинули? И холодильник… Тот двухкамерный был. Или это уже с общаговским путается?

Маня посветила в совмещенный санузел и тихо сказала:

– Ты не очень огорчайся. Главное, ну… Телто нет…

Тут Марик осознал – не будет. Тел не будет, вообще ничего не будет. Может, и к лучшему. Все равно все на свете передохнут. Уж лучше не видеть. Вот как домой звонить? И вечерами наверняка названивают. Мобильникто отключил, но все равно…

А, кому такая жизнь нужна?!

Поисковики возились в комнате. Планировкато точьвточь. Но, наверное, не та квартира. Определенно не та.

Марик стоял, прислонившись лбом к косяку. Козырек кепи давил лоб, автомат оттягивал руку. Может, сразу и…

– Эй, боец! – позвал из комнаты Феофанов. – Двинулись? Окрестности прочешем. Служба есть служба.

– Иду, – сказал Марик, отрываясь от косяка.

Маня стояла у возвращенного в вертикальное состояние стола, подсвечивая фонариком, разглядывала фото из большого альбома.

– Глянешь? Может, лица знакомые?

– Нет. Не наша квартира. И альбома мы нажить не успели. А соседей я плохо знаю. – Марик посмотрел на стопку альбомов. – Сюда бы того мужикаисторика…

Переспрашивать не стали. Личный состав «КП29», похоже, понимал друг друга без слов, а с патрульным… Что с ним говорить – ясно, не в себе человек.

Двинулись к другой хрущевке. Марик шел с автоматом, упертым в плечо. На «улице» было тускло: вроде и пыли особой нет, но словно сто лет никого живого здесь не было.

– Абзац, какое неодушевленное, – сказала Маня, разглядывая дом, похожий на сельскую школу.

– Град обреченный, – непонятно к чему отозвался старший группы. – Вы как насчет обезьян?

– Если безрогие – то лояльно, – отозвалась девушка. – Там что за твари бегали?

– Вроде павианы. Хулиганистые.

– Ну, мы и сами еще ничего, – бодро заявила Маня и похлопала по рукояти своего оружия. – Вступим в интимные переговоры с предками.

Еще хрущевка… И соседняя… Вроде номер дома рассмотрели – 106. Не то, явно. И форма у номера старинная, таких в Москве уже нет. Прошли мимо кособокого домишки – Маня авторитетно заявила, что это украинская мазанка. Вместе с хаткой в безвременье унесло и несколько яблонь – тянули искореженные сухие ветви. Группа вышла к очередной хрущевке.

– Как, Марик? Подходит?

Патрульный кивнул:

– Подходит. Здесь цоколь крашеный. У нас вроде тоже крашеный был.

Феофанов оглядел дом:

– Черт их знает. Совершенно одинаковые. Я сам в таком жил. Сейчас и под пистолетом бы детали не вспомнил.

В крайнем подъезде было довольно чисто, только почемуто в изобилии валялись разбросанные пустые ведра. Дурная примета, чтоб им… Поисковики поднялись на третий этаж. Все двери оказались заперты.

Маня протерла перчаткой щиток электросчетчиков – цифры здесь еще виднелись.

– У нас тоже тройки в номере были, – прошептал Марик. – Но дверь не та. У нас два замка стояло. А здесь один.

– Точно? Ты приглядись.

Марик нашарил в кармане связку: два от замка и маленький гнутый – от почтового ящика.

– Ладно, – сказал Феофанов. – Не твоя, значит, не твоя. Тогда ломать не будем. Заперто, и фиг с ней. Понаделают, понимаешь, дверей бронированных…

Марик автоматическим движением вставил длинный ключ в скважину, повернул… Замок неохотно, но щелкнул…

– Ключи тоже одинаковые, – хрипловатый голос Маньки дрогнул.

Квартира была всетаки не та. Марик ничего не узнавал. На кухне плита сильно хорошая, дорогая, и светильники какието барские. И главное, детская кроватка в комнате. Игрушек целая груда…

Маня посадила пыльного зайца на шкаф:

– Эх, орда плюшевая. Вот же вам скучища без хозяев?

– Ну, будем сворачиваться, – сказал Феофанов. – В принципе ясно…

Марик светил подствольным фонариком на низенький детский стол: россыпь фломастеров, одинаково бесцветных от слоя пыли, раскрытый альбом… Рисунок… Зверь улыбчивый. Патрульный взял альбом, сдул пыль… Розовый медведь улыбнулся шире…