Бутылка звякнула о край стакана. И тут же раздался звонок в дверь.

— Привет.

Он сумел выжать из себя улыбку, точнее нечто вымученное и кривое. Губы точно свело судорогой, они онемели и не слушались.

— Ты не подходил к телефону.

— Да, он звонил и звонил. Я его выключил, — он продолжал стоять в дверях, перекрывая вход. — Я и так не слишком хорошо сплю в последнее время…

Помолчали, глядя в разные стороны.

— Так ты пригласишь меня войти? — спросила Шерон. — Или мне приниматься за строительство Ковчега?

— Проходи… — он неохотно отодвинулся. Шерон скинула ярко-красный дождевик, не дожидаясь помощи, положила плащ на картонные коробки. Этими коробками была заставлена вся комната.

— У тебя так и не дошли руки распаковать вещи…

— Ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь, — огрызнулся он. — В основном, работаю.

Шерон бродила по комнате. Скиннер смотрел в окно. Пауза затягивалась. Оба ждали, кто начнет первым.

Белые голые стены. Знакомые вещи, рассованные по коробкам и вытаскиваемые по мере надобности (не слишком активно, потому что вынуты были лишь лампа, подушка и магнитофон — и это за восемь месяцев), все это выглядело странно. Зеркала, прислоненного к стене, Шерон не помнила, похоже, оно вместе со старым диваном и креслами осталось от прежних хозяев квартиры. Журнальный столик. Бутылка. Стакан. Не густо. На кухню она вообще побоялась заходить. Скорее всего, там только пыль и пустой холодильник.

Наконец, Скиннер отвернулся от окна и со вздохом сложил руки, глубоко засунув ладони под мышки, привычно отгораживаясь от всего мира:

— Ну, Шерон, и что ты здесь делаешь? Она неловко улыбнулась.

— Сама толком не знаю. После того, как я увидела тебя сегодня, я не знала, что я еще могу сделать.

— Тебя так распирает от любопытства?

— Нет, — она подошла ближе. — Я приехала вовсе не за этим. Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все в порядке, — отрезал он. — Единственно, что компания мне сейчас ни к чему.

Она сделала еще один шаг к нему. Он отодвинулся.

— Я — не компания, я — жена.

Еще один шаг вперед, и еще одно движение назад. Скиннер тоскливо подумал, что сейчас он упрется спиной в окно, и при следующем маневре так и случилось.

— Бывшая жена, — уточнил он. — Ты же вроде как напросилась на развод.

— Только потому, что у тебя самого смелости не хватило. Вот ты и свалил все на меня.

— Что ж, — хмыкнул он, — по крайней мере, честно.

Мы ругаемся, тоскливо подумал он. И как будто начали чуть ли не с того самого места, где остановились восемь месяцев назад. Ловко. Ему было плохо. То самое «плохо», когда ничего не болит, но нечем заполнить пустоту. Как будто внутри образовалась дыра, в которую все валится, и сколько не цепляйся за края, они только расползаются под пальцами, как сгнившая ткань.

— Что еще ты хочешь, чтобы я сказал? Шерон виновато улыбнулась.

— Ничего, — обычно по ее лицу сложно было угадать, что она предпримет, но на этот раз он понял. — Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь говорил.

Она уже подошла совсем близко. Вплотную. Подняла руку и погладила его по щеке. Пальцы у нее были прохладные и влажные. Замерзла под дождем. А перчаток она не носит даже зимой.

— Я просто хочу, чтобы ты открылся. Хотя бы один раз.

— Почему?

— Потому что я тебя знаю, — Шерон не убирала руки, цепляясь за давно забытую ласку, как за последнюю соломинку. — Потому что я знаю, что ты перепуган, и было бы очень неплохо, чтобы кто-нибудь позаботился о тебе.

Он мотнул головой, пытаясь отвернуться, пытаясь сбросить ее руку, получилось неудачно, потому что в результате ладонь Шерон только крепче прижалась к его щеке. Последняя линия обороны рушилась, как стена из сухого песка. Он отступил бы еще, но уже и так сидел на подоконнике. Очень хотелось посмотреть на Шерон. Но он упрямо смотрел в сторону. И тогда Шерон сама убрала руку.

— А еще я знаю, — вздохнула она, — что ты никогда меня к себе не подпустишь.

Она пошла к двери, зашуршала дождевиком. Потом он услышал ее голос, старательно ровный:

— Ну… береги себя, ладно? Потом хлопнула дверь.

Он стоял, шепотом перебирая все нелестные эпитеты в свой адрес. М-да, Уолтер, умеешь ты разговаривать с людьми, это точно.

…Потом пришли другие люди и стали складывать тех, кто лежал, в черные пластиковые мешки. Как дети после игры собирают разбросанные на ковре фигурки солдатиков. Каждого солдатика — в персональный мешок. Смотри, подтолкнул его кто-то локтем, и он стал смотреть, как двое нагибаются над телом, запихивают в мешок. Захотелось отвернуться — он почти узнал этого долговязого парня там, внизу — но тогда бы он увидел того, кто стоит возле него, а это было еще страшнее…