– Мистер Гибсон, полагаю, вы будете удивлены тому… тем, что я хочу сказать. Но думаю, это дело благородного человека, как вы сами говорили, сэр, год или два назад, по… поговорить сначала с отцом, и так как вы, сэр, стали теперь отцом мисс Киркпатрик, мне бы хотелось выразить свои чувства, мои чаяния, или быть может мне стоит сказать желания, короче говоря…

– Мисс Киркпатрик? — переспросил мистер Гибсон, немало удивившись.

– Да, сэр! — продолжил мистер Кокс, затараторив, поскольку зашел уже далеко. — Я знаю, это может показаться непостоянством и изменчивостью, но я уверяю вас, я приехал сюда с сердцем, настолько преданным вашей дочери, какое когда-либо билось в груди человека. Я вполне собирался предложить себя и все, что у меня есть, ей прежде чем уеду. Но на самом деле, сэр, если вы заметили ее отношение ко мне, — всякий раз я пытался немного добиться ее благосклонности — это было более чем недосягаемо, абсолютно отталкивалось, в этом не может быть ошибки… тогда как мисс Киркпатрик… — он скромно потупил взгляд и, разровняв сукно на своей шляпе, робко улыбнулся.

– Тогда как мисс Киркпатрик..? — повторил мистер Гибсон таким строгим голосом, что мистер Кокс, ныне владеющий землей эсквайр, довольно сильно смутился, словно почувствовал себя подмастерьем, с которым когда-то мистер Гибсон разговаривал подобным образом.

– Я только собирался сказать, сэр, что насколько можно судить по поведению и готовности слушать, и по явному удовольствию от моих визитов — по всему вместе, думаю, я осмелюсь надеяться, что я не совсем безразличен мисс Киркпатрик… и я бы подождал… у вас нет возражений, верно, сэр, против того, чтобы я поговорил с ней? — сказал мистер Кокс, немного обеспокоенный выражением лица мистера Гибсона. — Уверяю вас, у меня нет шансов с мисс Гибсон, — продолжил он, не зная, что сказать, и вообразив, что его непостоянство терзает сердце мистера Гибсона.

– Нет! Полагаю, что нет. Перестаньте воображать, что это меня беспокоит. Вы ошибаетесь на счет мисс Киркпатрик. Не думаю, что у нее было намерение поощрять вас.

Лицо мистера Кокса ощутимо побледнело. Его чувства, даже мимолетные, явно были сильными.

– Я думаю, сэр, если бы вы могли увидеть ее… я не считаю себя тщеславным, а поведение так трудно описать. Во всяком случае, вы не возражаете, чтобы я воспользовался возможностью и поговорил с ней.

– Конечно, если вас иначе не убедить, я не возражаю. Но если вы примите мой совет, вы избавите себя от боли отказа. Возможно, я могу нарушить ее доверие, но считаю, мне следует вам сказать, что она не свободна.

– Не может быть! — воскликнул мистер Кокс. — Мистер Гибсон, это должно быть ошибка. Я зашел настолько далеко, насколько осмелился выразить свои чувства, а ее поведение было самым любезным. Не думаю, что она могла неверно понять мои намерения. Возможно, она передумала? Возможно, поразмыслив, она решила предпочесть другого, верно?

– Полагаю, под "другим" вы подразумеваете себя? Я могу поверить в такое непостоянство (в душе он не мог не посмеяться), но мне будет очень жаль думать, что мисс Киркпатрик может быть в этом виновна.

– Но она может… это случайность. Вы позволите мне увидеться с ней?

– Конечно, мой бедный друг…, - вместе с некоторым презрением в его словах прозвучало немало уважения простоте, возвышенности, силе чувства, пусть даже чувство было мимолетным… — Я незамедлительно пришлю ее к вам.

– Благодарю вас, сэр. Бог благословит вас за доброту.

Мистер Гибсон поднялся наверх в гостиную, где, как он был уверен, найдет Синтию. Она была там, цветущая и беззаботная, как обычно, колдовала над шляпкой для матери и болтала с Молли.

– Синтия, ты очень обяжешь меня, если тот час спустишься в мой кабинет. Мистер Кокс желает поговорить с тобой.

– Мистер Кокс? — переспросила Синтия. — Что ему нужно от меня?

Очевидно, она ответила на свой вопрос, как только задала его, потому что покраснела и избегала встречаться с суровым, бескомпромиссным взглядом мистера Гибсона. Как только она вышла из комнаты, мистер Гибсон сел и взял новый выпуск "Эдинбурга"[3], лежавший на столе, как предлог не начинать разговор. Было ли что-нибудь в статье, что заставило его спустя пару минут обратиться к Молли, которая сидела молча и размышляла:

– Молли, ты никогда не должна играть любовью честного человека. Ты не знаешь, какую боль можешь ему причинить.

Некоторое время спустя Синтия вернулась в гостиную, она выглядела очень смущенной. Вполне вероятно она бы не вернулась, если бы знала, что мистер Гибсон все еще там. Настолько непривычно было видеть его в этой комнате в середине дня, читающим или делающим вид, что ей бы и в голову не пришло, что он остался. Он взглянул на нее в ту же минуту, как она вошла, поэтому ей ничего не оставалось, как надеть самоуверенное выражение лица и вернуться к рукоделию.

– Мистер Кокс все еще внизу? — спросил мистер Гибсон.

– Нет. Он ушел. Он попросил меня передать вам обоим наилучшие пожелания. Полагаю, он уедет сегодня днем, — Синтия старалась вести себя как можно непринужденнее, но не поднимала глаз, и ее голос немного дрожал.

Мистер Гибсон продолжал несколько минут просматривать свою книгу, но Синтия чувствовала, что грядет нечто большее, и только желала, чтобы все закончилось быстро, поскольку ей было тяжело выносить суровую тишину. Наконец, это произошло.