Крестьяне наши посмотрели Витязю вслед, руками махнули только и спор свой продолжили. Так бы верно до самого вечера и рядили бы наши крестьяне, если бы только не услыхали вдруг от озера шум и треск, рокот и грохот, скрежет и гвалт. Что же это? Не сговариваясь бросились крестьяне наши к берегу озера, а пока добежали до места, то увидали лишь окончание битвы Витязя проезжего со Змеем, чье имя носило озеро, с тем Змеем, который успел уже съесть и кошку старухи Маланьи, и собаку Зыгмантовичей, и корову самого Андрея. Застали крестьяне только тот момент, когда Витязь мечом своим двуручным отсек Змею его колючую голову с красными глазами. Зеленое тело Змея враз обмякло и повалилось в воду, а из тела Змеева вышли ладком да рядком целы и невредимые и Маланьина кошка, и собака Зыгмантовичей, и даже Андреева корова. Вслед за телом Змея и голова колючая исчезла в озере. Разошлись круги, и разом все стихло. Витязь меч свой двуручный вытер о траву и в ножны убрал, затем влез на коня буланого, который весь поединок мирно простоял в сторонке, коня этого пришпорил, уздечкой подстегнул, рукою махнул на прощание крестьянам нашим и поскакал куда-то дальше по своим делам. Крестьяне же наши настолько растерялись, что ни поблагодарить Витязя, ни имя его или прозвище спросить не сообразили даже. Пока соображали, уже даже и пыль от копыт коня буланого улеглась. И тогда только самый старший из крестьян, Андрей наш, столь счастливо вернувший себе корову, сказал:

– Что ж, друзья, и спасибо-то молвить нам некому. Однако же имя озера нашего теперь уж точно не может быть то, что прежде. Не зваться отныне озеру именем Змей, а зваться ему отныне и на века в честь спасителя нашего и в честь победителя страшного Змея…

– А как? Как зваться-то озеру? – стали оживленно спрашивать прочие крестьяне. – Мы же даже имя или там прозвище Витязя спросить не успели, так быстро ускакал он прочь от нас после поединка со Змеем.

– Ну раз так, – заключил Андрей, – пусть озеро наше зовется просто; пусть зовется оно Витязь.

Обрадовались крестьяне и так и стали озеро свое с той поры называть. Озеру же имя это, видимо, понравилось, потому что с самых тех времен и по наши дни озеро Витязь радует людей и купанием, и катанием на лодках, и рыбной ловлей, и просто красотой своей. И носит имя славное свое вот уж много веков, и имя это – Витязь.

Случилась эта история на самой заре творения – в те давние времена, когда небо еще только-только отделили от земли, а землю только-только отделили от мира подземного. Просто прежде то, что потом станет нашим миром, представляло из себя единство трех начал: неба, земли и подземелья. Единство это обеспечивал бог Вишну, имя которого означает «проникающий во все», «всеобъемлющий». Но однажды Вишну решил, что мир надо разделить на три части: верх, середину и низ. В верхнем мире будут обитать птицы, в среднем люди, в нижнем хищники – так решил бог Вишну. Но как только решил так бог Вишну, пришли к нему боги Брахма и Шива. Брахма, как самый старший из богов, спросил:

– Для чего, Вишну, задумал ты разделить наш мир – такой прекрасный в своей цельности – на части? Разве плох наш мир неба, земли и подземелья?

А бог Шива добавил:

– Все века, Вишну, божественная наша триада тримурти правила единым миром неба, земли и подземелья. Зачем же, скажи, теперь решил ты единство это нарушить.

Отвечал богам Вишну:

– Брахма и Шива, рад я, что вы пришли ко мне, потому что сам бы я не осмелился без вашего совета и без вашей помощи делить наш мир на три части.

– Но объясни, – спрашивал Брахма у Вишну, – для чего это нужно?

– Нужно, – сказал Вишну, – чтобы сделать этот мир более удобным и прекрасным. Ибо сейчас в едином мире обитаем только мы, а мир из трех частей мы сможем населить иными существами, которые с нашей помощью будут обустраивать свои части, чтобы всем было хорошо.

– И кем же ты хочешь, Вишну, населить небо? – вопрошал Шива.

– Птицами, что могут летать и петь сладко, – ответствовал Вишну.

Сказав так, Вишну на облачной ткани нарисовал силуэт журавля.

– А подземный мир? – не унимался Шива.

– Хищниками, кои будут вселять страх. Пусть наверху будет благодать, а внизу ужас!

С этими словами Вишну на облачной ткани рядом с журавлем нарисовал тигра.

– Но что же будет в середине? – спросил Шива.

– Человек, – коротко ответил Вишну.

И на все той же облачной ткани между журавлем и хищником нарисовал Вишну человека.

– С этих пор, – продолжал Вишну, – живущий в среднем мире человек с благоговением будет взирать на птиц и со страхом на хищников. Но каждый останется в своем мире.

Брахма и Шива согласились с Вишну и доверили ему обустройство этого нового мира. Спустя три дня Вишну позвал Брахму и Шиву, пригласил вместе полюбоваться на то, что у него получилось из совсем еще недавно такого цельного, такого единого мира. Все три бога из мира, находящегося над всеми иными мирами, посмотрели и восхитились творением. В небесах сладко пели птицы, порхая по облакам. Под землею ревели хищники – да так ревели, что кровь стыла в жилах от их рева. А на земле ходили люди, то с благоговеньем взирая на небеса, то со страхом потупя взор свой в землю. Порадовались боги Брахма и Шива тому, что у бога Вишну так все хорошо получилось. И решили с этих пор править вместе не одним прежним миром, а всеми тремя мирами, которые сотворил бог Вишну.

Но прошло еще три дня, и снова собрались боги Брахма, Шива и Вишну вместе. Стали смотреть на мир и увидели, что в верхнем мире птицы уже не столь счастливы, как в первый день творения – не так сладки их песни; увидели, что в нижнем мире хищники не так свирепы, рычание их не вселяет уже ужас; что в среднем мире люди гораздо реже смотрят вверх и еще реже вниз, а только смотрят вперед скучающим взором. Глубоко задумались боги Брахма, Шива и Вишну. А когда вновь встретились спустя три дня, то увидели, что птицы совсем не летают, не поют сладко, а только томятся по облакам; что хищники все как один прилегли, уткнувшись мордами в передние лапы и закрыли глаза; что люди совсем заскучали и вовсе перестали смотреть на небеса и в землю.