— Мы хотели бы побыть одни.

Я произношу эти слова, не задумываясь, и, когда они оба оборачиваются ко мне, женщина выглядит удивленной, а у Джонатана в глазах непонятное выражение, я придвигаюсь немного ближе к нему, обнимаю рукой за плечи.

Только что, когда она сидела на противоположном конце комнаты, присутствие этой женщины возбуждало меня, теперь же она подошла слишком близко. Кроме того, мне не нравится то, что она прикасается к Джонатану. Даже очень. Поскольку ее желание совершенно очевидно. Он должен сделать с ней то, что делал со мной, я читаю по ее глазам, и мне невыносима даже мысль о том, что он действительно сделает это, а мне придется наблюдать.

Глаза женщины расширяются, очевидно, она не ожидала отказа, но молчит, смотрит только на Джонатана. На миг я опасаюсь, что он возразит мне, но он только пожимает плечами и молчит. Женщина разочарована, впрочем, уважает мое желание, поднимается и уходит.

Когда мы остаемся одни, Джонатан смотрит на меня, нахмурив лоб, затем наклоняется, поднимает свои штаны, протягивает мне трусики.

— Она тебе не понравилась?

Я качаю головой, радуясь, что он больше ничего не спрашивает о причинах, быстро натягиваю трусики, в то время как он медленно надевает штаны.

Я жалею, что эта женщина подошла. Мы были так близки, когда она нарушила очарование, и теперь оно улетучилось. Я чувствую, что Джонатан снова прячется за стену, которую я просто не могу пробить. Которую, возможно, мне не удастся пробить никогда, с грустью признаюсь я себе, и понимаю, что у меня есть проблема.

Сама женщина, в принципе, мне совершенно безразлична. Выглядела мило, не была отвратительной, дело не в этом. Я отослала бы прочь любую женщину, не только ее. Потому что в глубине души я не хочу делить Джонатана. Ни с кем.

Он встает, я наблюдаю, как он застегивает штаны. Что с ним такое? Почему он настаивает на том, что при сексе не должно быть никаких чувств? Неужели он действительно испытывает одинаковые ощущения, с кем бы ни спал — со мной ли или с этой женщиной? Неужели ему безразлично?

Джонатан замечает мой взгляд и улыбается, снова заставляя меня забыть о том, что нужно дышать. «Если бы только я не была так страшно влюблена в него», — вздохнув, думаю я, позволяя ему поднять себя с диванчика. На мне теперь только белье, мое платье забрал слуга в ливрее.

— Хочешь кимоно? — спрашивает Джонатан, я киваю, и он тянет за ленточку рядом с одной из полок, которую я замечаю только теперь. Практически сразу открывается дверь, и, словно слуга знал, что нам нужно, он приносит шелковый халат, выглядящий точно так же, как тот, что был на блондинке.

Джонатан берет его, помогает мне одеться.

— Идем, — говорит он, и я вздыхаю про себя, поскольку предпочла бы побыть с ним наедине. Однако делать нечего, иду за ним.

Я с любопытством оглядываю двери в по-прежнему пустом коридоре.

— А все комнаты обставлены так же, как библиотека?

Джонатан смотрит на меня непонимающим взглядом.

— Я имею в виду, обставлены так же, как в обычном доме? Этого… этого я почему-то не ожидала, — признаюсь я.

Мой спутник улыбается.

— Здесь есть все, если ты имеешь в виду это. Ты можешь исполнить любую сексуальную прихоть, какую хочешь, — все это есть на втором этаже, — поясняет он. — Хочешь попробовать что-нибудь?

— Не знаю, — неуверенно поднимаю на него взгляд. Это он научил меня всему, что я знаю о сексе. Но мысли о кожаных костюмах и плетках мне кажутся не особенно эротичными, а о других играх я знаю еще меньше. — Может быть, в другой раз?

Он кивает, и я испытываю облегчение, но тут он останавливается перед дверью, открывает ее. На этот раз она ведет в элегантный салон. Он отделан полностью в серых тонах, с темно-серой плиткой на полу, на которой лежат толстые ковры более светлого оттенка. Тяжелые шторы на окнах задернуты, но несколько ламп с белыми абажурами и серебряными ножками на низеньких столиках и маленьких комодах распространяют приятный приглушенный свет. Три широких серых кожаных дивана расставлены вокруг камина из такого же черного мрамора, как и в библиотеке. Только в центре стоит не журнальный столик, а нечто вроде широкого прямоугольного табурета размером со стол, впрочем, тоже обтянутого кожей. Подходящие аксессуары вроде одеял и подушек лишают комнату холодности, которую она источает, и картины на стенах с абстрактными мотивами создают стильную атмосферу.

Но не обстановка привлекает мое внимание, а находящиеся в комнате люди. Их больше, чем было до этого в библиотеке, по меньшей мере восемь. Они стоят у камина, сидят на диванах. На некоторых кимоно, как и на мне, другие полуодеты, как Джонатан, но некоторые совсем обнажены и, похоже, совершенно не стесняются своей наготы. Однако маски — на всех, и, когда они с любопытством разглядывают нас, внезапно это множество глаз, глядящих на меня из-за черной ткани, начинает казаться мне жутковатым.