Сзади клацнули затворы.

– Руки вверх!

Речь наша, русская.

Мы подняли руки и, встав сами, повернулись.

Перед нами стояли три красноармейца, направив на нас винтовки:

– Кто такие?

– Свои.

– Вот сейчас и разберемся, какие вы свои. Ну-ка, шагайте вперед.

Один боец пошел впереди, мы – за ним, замыкал шествие второй боец. Третий подхватил наши узлы с обмундированием и оружием и, согнувшись под тяжестью ноши, следовал сбоку.

– Эй, мужики, одеться-то хоть дайте.

– Отставить разговорчики, шагайте.

Вскоре подошли к лагерю. Бойцы с удивлением и любопытством пялились на нас. Ага, давно голых мужиков не видали.

Остановили нас у палатки. Первый боец вошел внутрь и тут же вышел. С ним – капитан.

– Вот, дезертиров поймали! – бодро доложил боец.

– Какие же мы дезертиры? Те от фронта в тыл бегут, – вступил я в разговор.

– Кто такие?

– Сержант Колесников, – отрапортовал я.

– Боец Капустин, – это уже Саня.

– Документы есть?

– Есть – в узлах, в гимнастерке.

– Давай узлы.

Боец положил перед капитаном наши вещи и оружие. Капитан начал с узла Саньки. Достал гимнастерку, из нее выпало знамя. Капитан нагнулся и, подняв знамя, развернул его. Все поневоле вытянулись, приняв стойку «смирно».

– Нашего полка знамя, – гордо сказал Санька.

– А сам полк где?

– Полег весь. Полковника Иванцова вчера схоронили. Умер от ран.

Капитан сложил знамя, повернулся к своим бойцам:

– Свободны, продолжайте нести охранение. Вот что, бойцы. За спасенное знамя – благодарность. Можете одеться.

Мы кинулись к своим узлам, оделись, обулись и почти одновременно протянули капитану свои документы. Потом я достал из кармана документы полковника, вытащил из планшета карту и протянул капитану.

– Предположительно вот здесь мы похоронили комполка. А здесь – немецкая гаубичная батарея стоит.

Капитан внимательно посмотрел на карту, задумался и одобрительно кивнул головой. Затем вернул нам наши документы, оставив карту, знамя и документы полковника.

– Идем со мной.

Он довел нас до полевой кухни.

– Старшина, накорми людей.

– Да у меня как раз только для караулов и осталось.

– Им урежь, а этих накорми.

Мы уселись на траву. Старшина побурчал, но дал по полному котелку супа и буханку черного хлеба на двоих. Сам же капитан ушел.

Когда мы доели кашу и запили обед жидким чаем, он появился вновь. От прежней суровости и следа не было.

– Ну как, подкрепились?

– Так точно, спасибо.

– Сведения ваши я передал куда следует. Майор, командир полка, сказал, что если знамя вынесли – точно не дезертиры. На сборный пункт вас отправить или здесь у меня останетесь? – Капитан, раздумывая, смотрел на нас.

– Здесь останемся, – разом выдохнули мы.

С капитаном уже познакомились, видно, доверяет, а как в штабе полка отнесутся к нашему блужданию по лесам – еще неизвестно, да и особист может со своими проверками замучить, не стоит новых приключений на голову свою искать.

– Пойдем к начальнику штаба батальона – там писарь, оформим вас. С вами я уже знаком по документам. Я – командир батальона, капитан Михась. Зачислим вас бойцами.

– Товарищ комбат, разрешите вопрос.

– Валяй.

– Я танкист, мне бы к танкам поближе.

– То-то я смотрю – комбинезон у тебя как у танкиста. Постой, а винтовка снайперская твоя?

– Моя, подобрал.

– Пользоваться умеешь?

– Пробовал уже.

– Вот снайпером и будешь. У меня бойцы большей частью пороха не нюхали, необстрелянные, мне опытные люди во как нужны.

Капитан чиркнул себя ладонью по горлу.

Мы завернули в брезентовую палатку. Саньку быстро оформили в стрелковую роту, а меня – в отдельный взвод, к связистам.

– Ну вот. Теперь ты подчиняешься командиру взвода связи. Но это так, официально. Фактически – мне. В боевых условиях цели выбирать сам будешь – офицеров, артиллерийские расчеты, пулеметчиков. Правда, снайперам положено парой охотиться, да людей свободных нет. Так что – сам, сам.

Ну, сам так сам. Кто бы возражал, но я не буду. Конечно, лучше бы мне на танке – «тридцатьчетверке» или КВ – воевать. Но на войне выбирать не приходится, особенно если учитывать, что документы у меня не свои. Копни какой-нибудь особист поглубже – и все, пропал я. Самого к стенке поставят, имя деда опозорю. Потому не рыпался. Коль снайпером поставили – пусть будет так.