Меня после выпитого, да еще натощак, после бессонной ночи слегка развезло. Опершись локтями на стол, я тихонько запел песню Владимира Высоцкого, – времен моей молодости:

У входа кашлянули. Я поперхнулся и замолк.

В дверях стоял Кравцов:

– Ты что же замолчал? Пой. Песня душевная. И как же точно схвачено: «вставала земля на дыбы»!

И я допел. Кравцов потер глаза:

– Пылинка попала. Давай еще выпьем – помянем парня.

Он разлил оставшуюся водку в алюминиевые кружки. Мы выпили.

– Откуда песню такую знаешь, Колесников?

– Слышал, командир, когда под Вязьмой воевали, от хлопцев экипажа нашего. Нет уже в живых ни механика нашего, ни стрелка. – Я вспомнил Петра и Алексея. Да и что мне еще оставалось ему сказать, когда будущий бард Володя Высоцкий родился в 38-м, всего-то три года назад?

На следующий день Кравцов явился из штаба с добрыми вестями:

– Ну, разведчики, готовьте дырки под награды. Не зря старались, когда немца волокли. Очень ценный «язык» оказался. Представляете, та рация – дивизионная, офицер – начальник, много чего рассказал, да еще и карты в планшете ценности немалой оказались. Сегодня утром его самолетом в Москву увезли.

А меня теплой волной переполняла гордость за нас. Известно же – вовремя отмеченный успех, а тем более обещанная награда окрыляют.

Жизнь пошла своим чередом.

В одну из вылазок мы едва не столкнулись на нейтральной полосе с немцами. Дело было, как водится, ночью. Мы ползли вперед – за старослужащим Самсоновым. Вдруг он замер. Кравцов подполз к нему.

– Слышь, командир, немцы ракеты пускать перестали, а левее – у соседей – перестрелка. Как думаешь, к чему?

Лейтенант сообразил сразу:

– Разведку на нашем участке выслали?

– Похоже.

Мы – все четверо – забрались в воронку от снаряда и приготовили автоматы. Через некоторое время впереди послышался шорох, показались смутные тени. Кравцов точно знал, что на этом участке никто из разведчиков – полковых, дивизионных, армейских – возвращаться не должен.

– По моему сигналу – огонь! – прошептал командир.

Мы затаились, даже дышать стали, как нам показалось, реже.

Тени приближались, но как-то уж очень осторожно. А до наших позиций недалеко. Сомнения отпали – немцы. Теперь важно раньше времени себя не выдать. Мы ждали. И тут наш командир дал прицельную очередь. Раздался крик боли. Мы дружно ударили по теням из автоматов.

Со стороны их разведгруппы ответных выстрелов не последовало – видимо, все погибли. Зато с немецких позиций тут же открыли огонь минометы. Густо ложились мины, на спины падали комья земли. Однако от разлетавшихся осколков нас укрывала глубокая воронка. Только бы не прямое попадание: от мины, падающей сверху, она не спасет.

Долго мы сидели, пережидая минометный обстрел, – всю холодную ночь. Видно, здорово обозлились немцы за потерю разведгруппы.

Вернуться в свои траншеи удалось только под утро. Задание, естественно, сорвалось. Но было бы куда хуже, если бы немцы обнаружили нас первыми.

Так, в ожидании новых заданий, протекали будни войны. Кравцов не терял времени понапрасну – не давал нам расслабляться, поднимая мастерство учебными тренировками. И кто бы мог подумать, что умения, прививаемые нам, найдут столь неожиданное применение…

Через несколько дней на нашей территории, довольно далеко от передовой, стали погибать люди. Сначала связиста убили, потом – бойца, что шел с большим термосом с едой за спиной. И так продолжалось каждый день. Один, двое, трое убитых… Было бы понятно, если бы это случилось на передовой – высунулся боец неосторожно из окопа и получил пулю. Так нет же, от наших траншей до места гибели – метров триста. Плюс сто пятьдесят метров нейтралки. Это уже почти полкилометра.

Вскоре стало ясно – у немцев завелся снайпер, причем снайпер экстра-класса.

А надо сказать – своих снайперов немцы вооружали маузеровскими карабинами 98К с цейссовской оптикой. Наша снайперская трехлинейка по дальности огня и точности не уступала. Но на такую дальность никто не стрелял.

Наши войска ежедневно несли потери, но не это было главным – все стали бояться ходить свободно даже в тылу. Это сильно угнетало бойцов. А уж когда ранило майора из штаба армии, терпение штабистов лопнуло, начальство взъярилось. Досталось всем: пехотинцам, разведчикам – даже артиллеристам.