Храм возвышался на горизонте как огромная глыба, как обещание чего-то грозного и неумолимого.

Ила велела им построиться и повторять ее движения. Амрита не могла уследить за бесконечными поворотами тела танцовщицы и разнообразными жестами. Больше всего на свете ей хотелось вернуться в домик с циновками, лечь и забыться сном. А еще — очутиться дома. Отец был не прав, когда говорил, что главное — не голодать. Главное — не быть одинокой.

Зачем она здесь? К чему этот танец во тьме? Что означает все это? Амрита пыталась следовать за процессией девочек и повторять то, что они делают, но безнадежно отставала и ошибалась.

Ила подошла к ней и поправила спину. Она сделала это не грубо, но повелительно, требовательно и жестко. Амриту несказанно обидело прикосновение неласковых рук, и она едва удержалась, чтобы не разреветься в голос.

К восходу солнца девочка чувствовала себя совершенно измученной, измотанной бесплодными попытками уловить суть того, чему ее пытались учить. Слова и движения Илы не вызывали в ее душе никакого отклика. Тара двигалась во главе шеренги; если она и догадывалась о страданиях новенькой, у нее не было возможности подойти к ней, пожалеть и помочь.

К тому времени как солнце начало припекать, губы девочки пересохли от жажды, а тело болело и ныло, будто пораженное страшным недугом.

Внезапно Амрита села на землю и разрыдалась. Ей почудилось, что внутри лопнула туго натянутая струна или прорвалась невидимая плотина.

Растерянные девочки остановились, потом нерешительно столпились вокруг. Амрита не смела поднять глаза, потому что ожидала увидеть в их взглядах презрение и насмешку.

Ила приблизилась к ней с явным намерением обругать и наказать, как вдруг раздался голос:

— Что случилось?

К ним подошел юноша по имени Камал, которого Амрита вчера по наивности приняла за спустившегося с небес Натараджу.

Шальвары из тонкой струящейся ткани были туго стянуты на талии и перехвачены у щиколоток звенящими серебряными кольцами. Черные волосы небрежно разметались по плечам. Ненакрашенные глаза и лицо озарял нежный внутренний свет.

— Эта девочка бестолкова. Она не может повторить ни одного движения и только путает остальных, — с досадой произнесла Ила.

— Возможно, она просто не понимает, чему ее учат, — заметил юноша и обратился к Амрите: — Пойдем.

Девочка покорно встала. Все самое плохое уже случилось. Хуже могла быть только смерть.

Камал отвел ее на край площадки и усадил на большой плоский камень.

— Как тебя зовут?

— Амрита.

— Что с тобой? — мягко промолвил он, заглянув в ее грустные, потускневшие глаза.

Этого тона и этого взгляда было достаточно для того, чтобы слезы полились с новой силой.

— Я… я хочу домой! — всхлипывая и запинаясь, произнесла девочка.

— Домой? — Он кивнул. — Понимаю. У меня не было родителей и другого дома, кроме храма, и в детстве я тоже часто плакал оттого, что хотел «домой», хотел попасть в другое место, где нет окриков, утомительных занятий, ударов бамбуковых палок. Через это проходит каждый, и ты не можешь представить, какими ничтожными покажутся тебе страдания, когда ты получишь награду! Когда впервые почувствуешь, что твое тело повинуется тебе. Твои ноги будут касаться земли, но у тебя будет такое ощущение, будто ты летаешь! Для того чтобы научиться летать, птицам достаточно нескольких часов, тогда как человек вынужден посвящать этому годы изнурительных упражнений. Но… не жалей, Амрита! Когда ты поймешь, для чего рождена, и получишь возможность выполнять свое предназначение, ты обретешь свободу, ибо истинная свобода существует только в человеческой душе.

— Я боюсь, — прошептала Амрита и покосилась на Илу, которая продолжала заниматься с девочками.

— Людей? Их не стоит бояться. Злых людей нет, просто человек тоже имеет несколько ипостасей и так же противоречив, как и бог Шива: он может быть гневным и добрым, разрушающим и создающим жизнь. Впадать в неистовую ярость и становиться доброжелательным и милосердным. Ты должна слушаться своих учителей. А еще — поверить в свои силы. Бери пример с Тары: она захотела стать лучшей и стала.

Амрита вытерла слезы. В присутствии этого человека она не чувствовала себя одинокой. Он умел и утешить, и вселить надежду.

— Почему ты сказал про… мои глаза?

— Потому что каждое движение тела сопровождается движением глаз. Танцовщица должна уметь передать взглядом любые оттенки чувств. Мне кажется, в этом ты способна превзойти остальных.

— Мне придется выучить сто восемь танцевальных движений? — обреченно произнесла девочка.

Камал улыбнулся.

— Дело не в этом. Мало держать в руках нити, надо уметь соткать из них нечто особенное, неповторимое, свое.

Глубоко вздохнув, Амрита задала последний вопрос: