– Ты проделала основательную работу.

– Нет, – сказала она. – Гугл, электронные архивы старых газет, пара телефонных звонков. Это не ракету в космос запустить.

– Вот этот дом, – произнес Симон.

Он достал табельное оружие и снял его с предохранителя, прежде чем Кари отперла входную дверь. Симон вошел первым с поднятым пистолетом, остановился в коридоре, прислушался, а потом нажал выключатель. На стене загорелась лампа.

– Опа! – прошептал он. – Для пустого необитаемого дома наличие электричества нехарактерно. Указывает на то, что недавно кто-то…

– Нет, – перебила его Кари. – Я проверяла. С того момента, как Лофтхус начал отбывать срок, электричество по этому адресу оплачивается со счета одного фонда, зарегистрированного на Каймановых островах. Невозможно установить конкретных лиц. Суммы небольшие, но это…

– …загадочно, – подхватил Симон. – Прекрасно, ведь мы, следователи, обожаем загадки, не так ли?

Он направился по коридору в кухню, открыл холодильник и убедился, что он отключен, хотя внутри стоял одинокий пакет молока. Он кивнул Кари, она вопросительно посмотрела на Симона и только потом поняла и понюхала пакет. Затем она потрясла его, и раздался звук болтающегося твердого комка, который когда-то был молоком. Вслед за Симоном она прошла через гостиную на лестницу и поднялась на второй этаж. Они проверили все комнаты и остановились в той, что, очевидно, принадлежала парню. Симон принюхался.

– Семья, – произнесла Кари, указывая на одну из фотографий на стене.

– Да, – сказал Симон.

– Мать, по-моему, похожа на какую-то певицу или артистку?

Симон не ответил, он смотрел на другую фотографию. На ту, которой там не было. Точнее, на потемневший участок обоев, где раньше висела фотография. Он снова принюхался.

– Я отыскала учителя Сонни, – сказала Кари. – Он говорит, что Сонни подумывал о том, чтобы стать полицейским, как и его отец. Но он полностью изменился после смерти папы: у него начались проблемы в школе, он отгородился от людей, искал одиночества и занимался саморазрушением. Его мать тоже опустилась после самоубийства отца, она…

– Хелене, – произнес Симон.

– Что?

– Ее звали Хелене. Наглоталась снотворного.

Взгляд Симона скользил по помещению, пока не остановился на пыльной тумбочке. Кари продолжала говорить:

– Когда Сонни исполнилось восемнадцать, он сознался в двух убийствах, и его осудили.

По пыльной поверхности шла полоска.

– До этого момента полицейское расследование шло совершенно в другом направлении.

Симон сделал два быстрых шага к окну. Лучи вечернего солнца отражались от велосипеда, валявшегося у лестницы красного дома. Он посмотрел на улицу, по которой они приехали. Сейчас на ней никого не было.

– Не всегда все так, как кажется на первый взгляд, – сказал он.

– Что вы имеете в виду?

Симон закрыл глаза. Хватит ли у него сил? Еще раз? Он вздохнул:

– Все в полиции говорили, что Аб Лофтхус был кротом. Считалось, что шпионаж за деятельностью полиции закончился после его смерти: прекратились неудачные облавы, следствие перестало двигаться по неверному пути, свидетели и подозреваемые больше не исчезали в последнюю минуту. Они посчитали это доказательством своей правоты.

– Но?

Симон пожал плечами:

– Аб гордился своей работой и полицией как организацией. Он не стремился к богатству. Единственное, что его заботило, – это семья. Но нет никаких сомнений в том, что в полиции работал крот.

– И?

– И пусть кто-нибудь выяснит, кто был кротом.

Симон сделал глубокий вдох. Его прошиб пот. Тот самый запах. Здесь совсем недавно кто-то был.

– Кто, например?

– Как сказать. Кто-нибудь амбициозный, с юношеским задором.

Симон посмотрел на Кари. Вернее, через ее плечо. На дверцу шкафа.

Пот. Страх.

– Здесь никого нет, – громко произнес Симон. – Ладно. Пошли вниз.

Он остановился посреди лестницы и знаками велел Кари продолжать спуск. Сам же стал ждать, прислушиваясь и крепче сжимая рукоятку пистолета.

Тишина.

Потом он двинулся вслед за Кари.

Он вошел в кухню, отыскал ручку и стал писать на одной из клейких бумажек.

Кари кашлянула:

– А что Франк имел в виду, говоря, что вас поперли из Экокрима?

– Я бы предпочел не отвечать, – сказал Симон, оторвал бумажку и приклеил ее на дверцу холодильника.

– Это как-то связано с игроманией?

Симон строго посмотрел на нее и ушел.

Она прочитала записку.

Я знал твоего отца. Он был хорошим человеком, и, думаю, он то же самое сказал бы обо мне. Свяжись со мной, и я обещаю тебе безопасное и пристойное возвращение в тюрьму. Симон Кефас, тел. 550106573. simon.kefas@oslopol.no

Затем она поспешила вслед за ним.

Маркус Энгсет услышал, как завелся двигатель автомобиля, и наконец снова начал дышать. Он сидел на корточках среди свисающей с вешалок одежды, прижавшись спиной к задней стенке шкафа. Никогда за всю свою жизнь он так не боялся. Он чувствовал запах футболки, которая так пропиталась потом, что прилипла к телу. И все равно он получил своего рода наслаждение. Как в тот раз, когда летел вниз с десятиметровой вышки в бассейне в парке Фрогнер и думал, что самое страшное, что может произойти, – это то, что он умрет. И, несмотря ни на что, это не так уж страшно.